Сын Нептуна

– Лестригонов нет, – порхнула к ним Элла. – Шесть минус шесть равно ноль. Копья хороши для вычитания. Угум.

Хейзел смотрела на Фрэнка так, будто он сам превратился в зомби-скелета. Сердце пронзила острая боль, но он не винил Хейзел. Все дети Марса отличаются жестокостью. Не зря же символом бога войны было это самое чертово копье. Разве Хейзел может хорошо к нему относиться после такого?!

Он сердито взглянул на сломанный наконечник. Как бы ему хотелось, чтобы его отцом был кто угодно, только не Марс!

– Идемте. Моя бабушка может быть в беде.

34. Фрэнк

Они остановились на крыльце. Как Фрэнк и боялся, в лесу по периметру территории протянулась неровная цепочка костров, но сам особняк казался невредимым.

Бабушкины ветряные колокольчики звенели на ночном ветру. Ее плетеный стул, повернутый к дороге, стоял пустым. Из окон на первом этаже лился свет, но Фрэнк все же решил не звонить. Он не знал, который сейчас час, спит ли бабушка – если она вообще дома. Вместо этого он проверил каменную фигуру слона на углу – крошечную копию того, что они видели в Портленде. Под ногой слона лежал запасной ключ.

Перед дверью он помедлил.

– Что-то не так? – спросил Перси.

Фрэнк вспомнил то утро, когда он открыл дверь и офицер сообщил ему о маме. Вспомнил, как спускался по этим ступеням в день ее похорон, а в кармане его пальто впервые лежал волшебный кусочек дерева. Вспомнил, как стоял на крыльце и смотрел на выходящих из леса волков – посланцев Лупы, которые позже отведут его в Лагерь Юпитера. Казалось, с тех пор прошла целая вечность, но в действительности всего каких-то шесть недель.

И теперь он вернулся. Как отреагирует бабушка? Обнимет его? Воскликнет: «Фрэнк, хвала богам, ты пришел! Меня окружили монстры!»

Более вероятно, что она отругает его или примет их за воров и бросится в атаку со сковородкой.

– Фрэнк? – позвала Хейзел.

– Элла нервничает, – пробормотала сидящая на ограждении гарпия. – Слон… Слон смотрит на Эллу.

– Все будет хорошо. – Рука Фрэнка так сильно дрожала, что ему едва удалось вставить ключ в замок. – Просто держитесь рядом.

Внутри вместо привычного аромата жасминовых благовоний пахло затхлостью и плесенью – все горелки стояли пустыми.

Они осмотрели гостевую, столовую, кухню. В раковине высилась гора грязной посуды, что было странно. Горничная приходила каждый день – если, конечно, огры ее не спугнули.

«Или не съели на обед», – подумал Фрэнк. Элла упомянула, что лестригоны были людоедами.

Он отогнал эту мысль. Чудовища не обращали на простых смертных внимания. По крайней мере, обычно не обращали.

В зале его встретили улыбающиеся как клоуны-психопаты статуи Будды и даосских бессмертных. Фрэнк вспомнил Ириду, богиню радуги, обратившуюся в буддизм и даосизм, и подумал, что одного визита в этот жуткий старый особняк было бы достаточно, чтобы навсегда ее излечить.

Бабушкины большие фарфоровые вазы заросли паутиной. И это тоже было странно. Она настаивала, чтобы ее коллекцию протирали регулярно. Глядя на вазы, Фрэнк почувствовал укол совести за всю ту уничтоженную в день похорон посуду. Сейчас его выходка казалась такой глупой – сердиться на бабушку, когда у него было столько объектов для злости: Юнона, Гея, гиганты, его отец Марс. Особенно Марс.

Камин стоял темный и холодный.

Хейзел обхватила себя руками, будто это удержало бы волшебный кусочек дерева от прыжка из кармана в топку.

– Это здесь…

– Да, – кивнул Фрэнк. – Здесь.

– Что «здесь»? – не понял Перси.

Хейзел смотрела на него с сочувствием, но от этого Фрэнку стало еще тоскливее. Он не забыл ужаса и отвращения, которые возникли на ее лице, когда он призвал Серого.

– Здесь камин, – сказал он Перси, что было и так очевидно. – Идемте. Проверим второй этаж.

Ступени скрипели под ногами. Старая комната Фрэнка совсем не изменилась, все его вещи остались на своих местах – запасной лук с колчаном (он сделал мысленную пометку позже их забрать), дипломы за грамотность (да, он, наверное, единственный полубог, не только не страдающий дислексией, но и являющийся чемпионом по письму – словно у него и без этого недостаточно причин чувствовать себя не таким, как все) и фотографии мамы – в зенитном жилете и каске, сидящей на армейском внедорожнике «Хамви» в провинции Кандагар; в форме школьного тренера по футболу в тот сезон, когда она тренировала команду Фрэнка; в парадной военной форме, положив руки Фрэнку на плечи, со дня карьеры, когда она пришла к нему в школу.

– Твоя мама? – мягко спросила Хейзел. – Красивая.

Фрэнк не знал, что ответить. Ему было немного стыдно – какой шестнадцатилетний парень станет хранить в комнате фото своей мамы! Позорище, разве нет? Но грусть пересилила. Его не было здесь шесть недель. В каком-то смысле ему казалось, что прошла вечность. Но когда он взглянул на ее улыбающееся лицо на этих снимках, его пронзила горечь утраты, столь же мучительная, как и прежде.

Они проверили другие спальни. Две посередине коридора были пусты. Из-под двери последней лился тусклый свет – там была комната бабушки.