Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник)

– Молчи, дурак! – воззвал к нему Джемми.

– Зачем массер Боб молчать? Почему не…

– Тише! В противном случае тебя пристрелят! Здесь враги!

С этого момента г'oлоса массера Боба больше не слышали. Он сидел неподвижно в воде, чтобы не раскрыть свое присутствие невидимому врагу.

Вокруг было тихо. Только слышалось постукивание лошадиных копыт и фырканье. Индейцы молчали, но белые шепотом перебрасывались отдельными замечаниями.

– Итак, что стряслось? Что произошло, мистер Пфефферкорн? – сыпал вопросами Хромой Фрэнк. – И что за необходимость устраивать стрельбу. Мы и без выстрелов хорошо бы все поняли. Или враги действительно где-то рядом с нами?

– Конечно! Урок Разящей Руки вовсе не был уроком, все происходило всерьез. Он заметил разведчика, а может и не одного.

– Нужно спокойно ждать, пока оба не вернутся.

– Хм! Они перескочили через воду. Что за безрассудство! А если там, на той стороне, их сцапают разведчики и, так сказать, прихлопнут?!

– Хо! Эти двое хорошо знают, что делают. Прежде всего Старина Разящая Рука разбросал костер, чтобы никто не мог вести прицельный огонь, если вдруг поблизости окажется еще кто-нибудь.

– А вы, стало быть, уже уверены, что эти разведчики и вправду подстрелены?

– Готов поспорить, что пули попали им прямо в лоб.

– Тогда это выше всяких похвал! Каким же должен быть у человека глаз, чтобы так целиться! Значит, сейчас они проверяют, не подкрался ли к нам еще кто-нибудь? Так?

Прежде чем Джемми смог ответить, раздался громкий голос Разящей Руки:

– Зажгите огонь! Но держитесь от него подальше, чтобы не попасть в поле зрения врага.

Джемми и Дэви стали на четвереньки, чтобы исполнить это распоряжение, а потом что есть мочи бросились обратно в темень.

– Сначала гасили, теперь снова зажигаем! К чему это? Не могу понять, – снова послышался шепот озадаченного Фрэнка.

– И не нужно, – буркнул Джемми в ответ. – Поймете вы или не поймете – от этого все равно ничего не изменится.

– Ну не могу же я находиться в неведении!

– Сперва оба наших предводителя в темноте обшарили окрестности и, очевидно, не нашли ничего подозрительного. Теперь они, пожалуй, углубились в лес. Пройдя через него по широкой дуге, они ползком обойдут лагерь и при этом все время будут ориентироваться на наш костер. От их острых глаз ничто подозрительное не ускользнет.

– Так и я о том же! Послушайте-ка, дорогой герр Пфефферкорн, да ведь эти двое – весьма дельные парни! То, что они тут вытворяют, стоит подороже выеденного яйца! Не думаю, что был бы на такое способен. Но, если разыграется настоящее сражение, я сразу стану самим собой, уж не сомневайтесь!

– Надеюсь, вы знаете хотя бы то, с какой стороны надо браться за ружье.

– Ну еще бы! Но взгляните-ка все же на пруд! Там сидит бедняга Боб. Он так съежился, похоже, вот-вот может утонуть. Несчастный, он так боится получить пулю.

– Да, ему не позавидуешь. Смотрите! Вон они идут!

В свете костра показались Виннету и Разящая Рука, каждый был с ружьем в руке и с индейцем на плечах. Все устремились к ним, но белый охотник проговорил сквозь зубы:

– Сейчас нет времени для разъяснений. Привяжем этих двух к запасным лошадям – и быстро в путь! Их было двое, но неизвестно, сколько еще стоит за ними где-нибудь поблизости. Надо поторапливаться!

У обоих убитых во лбу виднелись небольшие пулевые отверстия. Все присутствующие также слыли отменными стрелками, но столь невероятная точность выстрелов вызвала у вестменов величайшее удивление, а шошоны почему-то вдруг стали перешептываться, временами бросая поистине суеверные взгляды на вождя апачей и его белого брата.

К отправке подготовились быстро и тихо. Разумеется, огонь вновь загасили, после чего Виннету и белый охотник стали во главе отряда.

Куда лежал путь дальше, никто толком не знал. Все полагались на опытных проводников. Долина вскоре стала такой узкой, что пришлось скакать цепочкой в затылок друг другу. Какие бы то ни было разговоры стали невозможны.

Естественно, не забыли и про Боба. Он сидел на лошади абсолютно голый, ибо «аромат», оставленный ему на память скунсом, еще не выветрился. Под ним на спине лошади было разорванное старое одеяло Длинного Дэви, которое теперь служило ему и седлом, и передником, как у какого-нибудь островитянина с южных морей. Он был зол на всех и вся и непрерывно что-то тихо бурчал.

Так, соблюдая строжайшую тишину, но двигаясь по возможности быстро, ехали всадники в течение нескольких часов: сначала через узкую долину, потом – вверх по широкому лысому горному хребту, а затем – снова вниз, через извилистую, бедную растительностью прерию, а когда забрезжил рассвет, среди высоких, крутых скал перед ними внезапно возник горный перевал. У подножий гор оба проводника остановились и спешились. Остальные последовали их примеру.