Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой

– Может быть, он подумал, что мы спим в своей комнате, и спокойно воротился в «замок». Ведь не в первый раз ковчегу плавать по воде в ночное время.

– С этим легко согласиться, Хетти. Недавно подул южный ветер, и они, быть может…

Прежде чем Джудит окончила свою фразу, свет, подобно блеску молнии, мгновенно озарил воду и лес. Раздался ружейный выстрел, и горное эхо на восточном берегу повторило этот звук. Почти в ту же минуту раздался протяжный и мучительный крик, вырвавшийся, очевидно, из женской груди. Еще минута – и смолкло все, но эта могильная тишина сделалась на этот раз страшнее самого крика. Бедная Хетти закрыла лицо обеими руками, и дрожь пробежала по всему ее телу. Джудит, несмотря на свою природную неустрашимость, едва переводила дух.

– Крик женщины, болезненный, предсмертный крик! – воскликнула она. – Если ковчег снялся с якоря, ветер, без сомнения, погнал его на север, а ружейный выстрел и крик раздаются с мыса. Не случилось ли чего с Уа-та-Уа?

– Поспешим же к ней на помощь, Джудит, и чем скорее, тем лучше! На ковчеге одни только мужчины.

Медлить было нельзя, и Джудит сейчас же опустила весло в воду. По прямой линии до мыса было недалеко, а волнение, охватившее девушек, не позволяло им тратить драгоценные минуты на бесполезные предосторожности. Они гребли, не считаясь с опасностью, но индейцы не заметили их приближения. Вдруг сноп света, брызнувший из прогалин между кустами, ударил прямо в глаза Джудит. Ориентируясь на него, девушка подвела пирогу настолько близко к берегу, насколько это допускало благоразумие.

Взорам сестер открылось неожиданное лесное зрелище. На склоне холма собрались все обитатели лагеря. Человек шесть или семь держали в руках смолистые сосновые факелы, бросавшие мрачный свет на все происходившее под сводами леса. Прислонившись спиной к дереву, сидела молодая женщина. Ее поддерживал тот самый часовой, чья оплошность позволила Хетти убежать. Молодая ирокезка умирала, по ее голой груди струилась кровь. Острый специфический запах пороха еще чувствовался в сыром и душном ночном воздухе. Джудит с первого взгляда все разгадала. Ружейная вспышка мелькнула над водой невдалеке от мыса: стрелять могли либо с пироги, либо с ковчега, проплывавшего мимо. Должно быть, внимание стрелка привлекли неосторожные восклицания и смех, ибо вряд ли он мог видеть что-нибудь в темноте.

Вскоре голова жертвы поникла и подкошенное смертью тело склонилось в сторону. Затем погасли все факелы, кроме одного. Мертвое тело понесли в лагерь, и печальный кортеж, сопровождавший его, можно было разглядеть лишь при тусклом мерцании единственного светильника.

Джудит вздрогнула и тяжело вздохнула, снова погрузив весло в воду. Пирога бесшумно обогнула оконечность мыса. Сцена, которая только что поразила чувства девушки, и теперь преследовала ее воображение, казалась ей еще страшнее, даже чем агония и смерть несчастной ирокезки. При ярком свете факелов Джудит увидела статную фигуру Зверобоя, стоявшего возле умирающей с выражением сострадания и как бы некоторого стыда на лице. Впрочем, он не выказывал ни страха, ни растерянности, но по взглядам, устремленным на него со всех сторон, легко было догадаться, какие свирепые страхи бушевали в сердцах краснокожих. Казалось, пленник не замечал этих взглядов, но в памяти Джудит они запечатлелись неизгладимо.

Возле мыса девушки никого не встретили. Молчание и тьма, такие глубокие, как будто лесная тишина никогда не нарушалась и солнце никогда не светило над этой местностью, царили теперь над мысом, над сумрачными водами и даже на хмуром небе. Итак, ничего не оставалось делать, надо было думать только о собственной безопасности, а безопасность можно было найти только на самой середине озера. Отплыв туда на веслах, Джудит позволила пироге медленно дрейфовать по направлению к северу, и, поскольку это было возможно в их положении и в их состоянии духа, сестры предались отдыху.

Глава XIX

Проклятье! С оружием встать у входа! Все погибло, Коль страшный звон не смолкнет. Офицер Напутал что-то или вдруг наткнулся На гнусную засаду. Эй, Ансельмо, Бери твой взвод и – прямиком на башню. Всем остальным со мною быть.

Байрон. Марино Фальери