Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой

– Ну, это мысль, достойная прапорщика! Любовь в шалаше – это старая погудка на новый лад, которую приходится слышать в сотый раз. Мы не из тех, кто женится, мой милый мальчик. Возьмем нашего командира, старого сэра Эдвина. Хотя он уже полный генерал, но никогда не думал о женитьбе, а если мужчина вот-вот дослужится до генерал-лейтенантского чина, избежав брака, то он уже почти в безопасности. Стало быть, помощник командира тоже уже посвящен в холостяки, как я сказал однажды моему кузену-епископу. Майор – вдовец, он отведал брачной жизни в течение двенадцати месяцев, когда был еще юнцом, и теперь мы считаем его одним из самых надежных наших людей. Из десяти капитанов только один еще колеблется, и он, бедняга, всегда считался в полковом штабе своего рода memento mori для нашей молодежи. Что касается младших офицеров, то еще ни один из них не рискнул заявить, что хочет представить свою супругу полковому собранию… Но ваша рука, кажется, вас беспокоит… Пойдем посмотрим, что сталось с Грэхэмом.

Занятия хирурга, сопровождавшего этот отряд, были несколько иные, чем у капитана Уэрли. На поле сражения была отыскана между ранеными бедная Хетти, и оказалось, что рана ее смертельна. Никто не мог сказать, как она получила эту рану, и, конечно, один только случай был причиною несчастья слабоумной девушки. Сумаха, все старухи и несколько молодых девушек погибли в общей свалке от солдатских штыков. Некоторые из гуронов спасались вплавь, и весьма немногие, получив тяжелые раны, сдались в плен.

В числе их был и Райвенук. Когда капитан Уэрли и молодой прапорщик вошли в ковчег, Райвенук сидел на пароме с перевязанной головой и ногой, но на лице его не было никаких явных признаков отчаяния. Он оплакивал гибель своих товарищей молча и с достоинством вождя.

Офицеры нашли хирурга в главной комнате ковчега. Он отошел от постели несчастной Хетти. Обезображенное оспой лицо шотландца выражало глубокую печаль. Усилия его не имели никакого успеха, и он убедился, что девушка проживет не больше двух или трех часов. Доктор Грегем привык видеть смерть во всех видах, и она вообще производила на него весьма слабое впечатление. Его ум, занятый постоянно материальными явлениями, получил скептическое направление, но когда он увидел умирающей кроткую молодую девушку, это зрелище растрогало его до глубины души, и он почти стыдился своей слабости.

– Есть ли какая-нибудь надежда, что она оправится от этой раны? – спросил Уэрли, поглядывая искоса на смертельно бледную Джудит.

Впрочем, как только он вошел в каюту, на щеках у девушки выступили два красных пятна.

– Не больше, чем у Карла Стюарта[106] стать королем Англии. Подойдите поближе и судите сами, джентльмены. В душе этой бедной девушки происходит в некотором роде тяжба между жизнью и смертью, что делает ее предметом, достойным внимания философа… Мистер Торнтон, теперь я к вашим услугам. Мы осмотрим вашу рану в соседней комнате и тем временем пофилософствуем вволю о причудах человеческого духа.

Хирург и прапорщик удалились, а капитан Уэрли бросил пытливый взгляд вокруг, стараясь угадать настроение тех, с кем он остался в этой комнате. Хетти, обложенная подушками, полулежала на своей постели, и лицо ее, отражая приближение смерти, приобрело в эти минуты выражение, в котором, казалось, сосредоточивался весь запас ума, полученный ею от природы. Возле нее сидели Джудит и Уа-та-Уа, погруженные в глубокую печаль. В ногах стоял Зверобой, облокотясь на свой карабин. Его черты, еще недавно дышавшие отвагой, приняли теперь свой обычный добродушный вид с оттенком печали. Чингачгук стоял неподвижно, наблюдая с большим вниманием за всем, что происходило вокруг него. Марч сидел на скамейке возле двери, как человек, считавший своей обязанностью принимать участие в общем горе.

– Кто этот человек в красной одежде? – спросила Хетти, заметив мундир капитана. – Может быть, он приятель Генри Марча, Джудит?

– Это командир военного отряда, который спас нас от гуронов, – отвечала Джудит тихим голосом.

– И я тоже спасена, не правда ли? А мне казалось, что я непременно умру от этой пули. Что делать? Мать моя умерла, умер и отец, но ты жива, Джудит, и Гарри тоже. Я очень боялась за его жизнь, когда услышала его голос.

– Не беспокойся, Хетти, – сказала Джудит, опасаясь, как бы ее сестра не выдала в эту минуту своей тайны. – Гарри здоров, так же как и Зверобой и могиканин.

– Ты, Джудит, вероятно, знакома с некоторыми из этих офицеров? У тебя, я помню, было много знакомых.

Не отвечая ничего, Джудит закрыла лицо обеими руками и глубоко вздохнула. Хетти посмотрела на нее с изумлением и, догадываясь, что сестра ее скорбит о ней, решила ее утешить.

– Не думай обо мне, милая Джудит, я не страдаю. Конечно, я умру, да что за беда? Матушка и батюшка умерли еще прежде меня. Притом ты знаешь, что изо всей нашей семьи обо мне всего меньше должно думать. Все меня забудут очень скоро, после того как тело мое опустят в озеро.