Сын палача

Сам хочет добить, подумал Федька, однако тот отшвырнул кочергу в сторону.

— Лишнее, — пояснил он.

— Мертвый? — спросил Федька.

— Да живой он, мерзавец, живой, — ответил Викентий (а может, он такой же был Викентий, как и Непомнящий). — Но минут десять, обещаю тебе, будет лежать как мертвый — такова особенность удара по сонной артерии… Кстати, я бы с ним и без тебя справился. А ты, вижу, не умеешь слушать, что тебе говорят. Было тебе ясно сказано — сидеть в кабинете и не высовываться!.. Впрочем, — усмехнулся он, — ты повел себя храбро, это несколько оправдывает. — Он зачем-то сунул револьвер обратно Клешне в карман и добавил денег, рублей пятьдесят, не меньше.

Федька буркнул:

— Все равно добить его надо. Очнется — обоих положит, это как пить дать.

— Ну, положим, добьешь ты его, — пожал плечами Бежевый, — а дальше-то что? Порезать на куски в ванной и раскидать по всей Москве?

При мысли об этом Федьку передернуло. Отвечать он не стал.

— В том-то твоя и беда, — продолжал Бежевый, — что не умеешь думать дальше одного шага. Интересно услышать, что еще можешь предложить?

— Вынести во двор и положить с проломанной головой: мало ли кто мог тюкнуть.

— А если со второго этажа увидят, как мы его выносим? Там у окна всегда любознательная одна старушенция сидит, она такого не пропустит.

Федька посмотрел на него с недоумением. В живых он, что ли, вправду, собирается этого бандюгу оставлять? Да еще с заряженным наганом в кармане! Так уж лучше самому на себя удавку надеть.

— А надо, — объяснил Бежевый, — действовать так, чтобы не оставалось ни намека на нашу причастность. Ни даже тени такого намека! Надо уметь выстраивать цепь. Цепь, в которой неуязвимо каждое звено. В данном-то случае, — он кивнул на распластанного Клешню, — цепочка самая простенькая, звеньев всего в пять, ну в шесть. Но иногда звеньев бывает и множество…

Вот когда впервые будущий Викентий-второй и услышал про эту самую цепь, которую выстраивает опытный палач Тайного Суда.

Но тогда он был всего лишь Федькой-Федулой, поэтому не понял, в сущности, ничего. Нет, одно, впрочем, все-таки понял: Клешне долго на свете все равно не жить, и это принесло ему некоторое облегчение.

— Давай-ка выстроим цепочку вместе, — предложил Викентий. — Как думаешь — мой однорукий друг кому-нибудь рассказал о визите ко мне?

— Нет, не рассказал, — ответил Федька с уверенностью. — Если б кому-нибудь из фартовых рассказал — пришлось бы делиться барышом.

— Вот и я так думаю, — кивнул Бежевый. — Прекрасно! Стало быть, с этой стороны мы неуязвимы. Значит, первое звено в нашей цепи вполне крепкое. Пойдем дальше. Предположим, очнется он через десять — пятнадцать минут живой и здоровый перед моей дверью. Сунет руку в карман — там деньги и револьвер. Что он станет делать?

— Ясное дело, — хмыкнул Федька, — ухлопать вас решит.

— Безусловно! Однако решить — это еще не значит сделать. Через дверь-то он вряд ли станет палить, так?

Федька посмотрел — дверь у этого Бежевого была железная.

— Ну, так… — согласился он.

— Поджидать, когда я выйду, — дело долгое, согласен?

— Согласен…

— Ну — и? Пойдет он, как думаешь, закладывать меня в ГПУ?

Федька решился:

— Это бывший-то беляк, да еще с револьвером в кармане? Так ему там и дадут слово сказать!

— Верно мыслишь, — согласился Бежевый. — Но есть и еще один аргумент. Если он все же решит донести, то навсегда потеряет меня в качестве дойной коровы. Выходит, сразу по целым двум причинам он на такую глупость ни за что не пойдет. Так что и с этой стороны опасаться нам нечего. Значит, единственное, что ему остается, — это когда-нибудь еще раз меня подловить и с наганом войти в квартиру. Но сегодня у него это едва ли выйдет. Стало быть, он вынужден будет какое-то время терпеть, поджидать удобного случая… Ладно, теперь пойдем дальше. Представь себе: вместе с револьвером он находит в кармане немалые деньги и понимает, что это имеющееся у него время можно провести с пользой для себя. Ну-ка, что он, по-твоему, выберет?

— Думать нечего — деньги пропить, — сказал Федька.

— Вот-вот! К тому же незамедлительно! — поддержал его Бежевый. — По его лицу видно, что без того он уже через час будет совсем плох. И куда же, по-твоему, он двинется от моего дома?

Федька пожал плечами:

— В пивную, понятно.

— А какая тут ближайшая?

— В Армянском переулке. Пять минут ходу…

Бежевый взглянул на часы.

— Вот мы даже и отмерили ему время жизни. Стало быть, не далее чем через двадцать — двадцать пять минут в пивной, что в Армянском переулке, отойдет в мир иной бывший прапорщик Добровольческой армии Долин, ныне больше известный в миру под именем Клешня… Ну что, давай-ка покуда вынесем раба Божьего, а то, гляжу, он скоро очухается. — С этими словами Бежевый взял Клешню за ноги.

Федька взял его за руки, но, когда они уже выносили бесчувственное тело, решился все же спросить:

— И кто ж его, дяденька, там, в Армянском переулке, укокошит?

— Водка. Всего-навсего она, родимая! — беззаботно отозвался Бежевый.

Насмехался, что ли? Да и ведро водки насмерть не уложит Клешню, только еще злее к утру будет.