Сын парижанина

Конечно, оно и раньше было не блестящим, когда Меринос с парижанином одолевали непредсказуемые, опасные повороты судьбы. Но тогда, по крайней мере, он, юноша из хорошей семьи, мог приспособиться к обстоятельствам, не лишаясь достоинства. Более того, неожиданности и острота ситуаций были не лишены привлекательности для американца — любителя приключений, привыкшего всегда быть хозяином положения.

Даже работа на пределе человеческих сил, отчаянные прыжки в неизвестность забавляли его, настолько контрастировали они с прежней жизнью юного сноба.

Но представьте себе: рухнула крепость, прочней трона! Какое унижение! Какая неслыханная катастрофа превратила миллиардера в лакея! Дофина шерсти, как выражался насмешник Тотор, сына финансового короля!

Его, которого с колыбели баловали с безрассудной щедростью!

Обладателя прогулочной яхты, экипажей, конюшни, автомобилей, целой армии слуг, так унизили презренной должностью мальчишки на побегушках, да еще у негра!

В первый момент ему показалось, что он задохнется от стыда и унижения. И это ощущение, это отчаяние лишь росли, пока проклятый негр занимался устройством рабочего места Тотора.

Через час довольный, уверенный в себе хозяин вернулся. Неспособный сдерживаться Меринос посмотрел ему прямо в лицо и, забыв всякую осторожность, закричал:

— Нет, вы не решитесь унизить меня! Мне быть слугой? По какому праву? Что я вам сделал? Разве вы можете меня упрекать в том, что я защищался, как свободный человек! Я ваш пленник. Заставьте меня заплатить выкуп… но слугой… никогда в жизни!

Хозяин засмеялся, показав свои волчьи зубы. Пожал плечами и надавил на кнопку из слоновой кости. Раздались звонки, вошло пятеро человек: прежде всего китаец Ли с лицом фарфорового болванчика, с косыми глазами и с длинной косой на голове, а за ним четверо белых верзил, вооруженных с головы до пят.

— Ли, — холодно сказал ужасный человек, — вот новый «бой». Он будет под твоим начальством; приучи его служить мне.

— Скорей умру! — вскрикнул возмущенный американец и бросился к бюро, на котором заметил револьвер.

Бедный Меринос!

Белые перехватили его и повалили на пол.

— Он немного своеволен, — продолжал хозяин, — нужно его утихомирить! Дать ему двадцать пять ударов тростью по пяткам!

Меринос содрогнулся: раны на его ногах едва закрылись и еще болели. И по этому-то живому мясу его будут бить! Ужасная пытка! Даже если он оправится от нее, то останется калекой, неспособным передвигаться!

Он опустил голову, сжал зубы, и слезы ярости выступили у него на глазах. С него мигом сорвали обувь… Увидев раны на ступнях, хозяин снова улыбнулся, с полнейшим хладнокровием, от которого мурашки пробегают, сказал:

— Нет, не по ногам, по крайней мере не сейчас. Тогда он не сможет мне служить… Давайте дрессировать скотину, а не калечить ее! Бейте по спине!

Бандиты разложили вопящего, извивающегося, разъяренного Мериноса на бамбуковой скамье и крепко привязали ремнями.

Ли успел тем временем мелкими шажками сбегать за двумя тонкими тростями, гибкими, как хлысты. Он вперил в хозяина свои змеиные глаза, как бы вопрошая.

— Начинай!

Палач-любитель поднял руку. Послышался свист и стук трости по обнаженному телу. Меринос испустил душераздирающий крик.

Китаец ударил снова. Уже две белесые борозды появились на спине. Третий и четвертый удары рассекли кожу. Несчастный только хрипел. На десятом ударе брызнула кровь. После двадцатого он потерял сознание.

— На сегодня хватит, — сказал хозяин.

В глазах китайца сверкнуло сожаление, но он не возражал, снял с Мериноса ремни и проворно одел его. Затем без церемоний плеснул в лицо водой из кувшинчика.

Меринос открыл глаза и застонал.

— Вот так-то, — усмехнулся хозяин. — Я ведь сказал тебе, что бью слуг… вот видишь, не соврал! И учти, это только предупреждение. Теперь изволь усердно служить мне, не то…

— Что? — погасшим голосом спросил несчастный американец.

— Не то Ли снова возьмется за трость и будет бить тебя до тех пор, пока я не устану от твоего упрямства и не велю повесить тебя за ноги над муравейником…

Последние слова объяснили американцу, что за человек перед ним: чудовище, от которого нельзя ждать ни жалости, ни пощады. Меринос еще согласился бы на скорую смерть, но все его существо восставало при мысли о бесконечных, изощренных пытках!

В глубоком вздохе юноши отозвались все страдания души, но протестовать бедняга больше не осмелился. Он склонил голову, готовый на все, чтобы избежать ударов тростью и подготовить страшную месть.

Уж не читает ли мысли чертов негр! Со спокойной, ироничной улыбкой он сказал:

— Молчание — знак согласия. Ты смиряешься, и правильно делаешь! Ну, раз мы договорились, приступишь к своим обязанностям. Но знай, если сделаешь хотя бы одно подозрительное движение — подвергнешься таким мукам, какие не снились и мастерам пыточных дел — американским краснокожим. Ну, все сказано. Нечего мне ронять себя, толкуя с челядью. Ли, аргументы которого… неотразимы, объяснит, в чем состоит твой долг. Будь внимателен! Бой, огня для сигары!