Сын Портоса

— Только то, что я также прибыл издалека и нахожусь в поисках еды и крыши над головой. Поэтому я бы не отказался разделить с вами деликатесы этого блистательного заведения.

Пришла очередь хозяина снять шапку и отвесить поклон второму клиенту со шпагой.

— Кроме того, каждый платит равную долю, — продолжал бретонец. — Вы согласны?

Если маленький парижанин и был согласен, то он ничем этого не выдал.

— Черт бы вас побрал! — раздраженно воскликнул он, бросив угрюмый взгляд на возвышавшегося над ним юношу. — Я заказал этого барана, и я его буду есть!

— Вы невежливы, — спокойно заметил Жоэль. — Но меня так мучит жажда, что я не в состоянии обижаться, — во рту у меня сухо, как у рыбы на сковородке.

Протянув руку над головой Фрике и рядом с ухом хозяина, он взял со стойки оловянный кувшин и, не удосужившись понюхать и удостовериться в качестве напитка, одним глотком выпил почти четверть его содержимого.

Тем временем глаза маленького парижанина вспыхнули, как у кота, которому наступили на хвост.

— Невежлив? — громко переспросил он. — Тысяча чертей! Вы намерены дать мне урок этикета — вы, приехавший из бретонских болот, мне, родившемуся в Париже? Так знайте, что я не раз задавал трепку рослым парням, которые грозились засунуть меня себе в карман.

— Успокойтесь! — с нетерпением прервал его Жоэль. — Дело не в нашем росте, а в наших зубах, которые, как будто, одинаковой длины. Если перед нами не поставят какую-нибудь пищу, то нам придется взяться за кинжалы и шпаги, ибо мы будем вынуждены съесть друг друга заживо, даже не содрав кожу. Кроме того, — добавил он, сравнив баранью ногу, которую принес в столовую Бистоке, с фигурой Фрике, — я никогда не поверю, что вы в состоянии съесть в одиночку ногу такой величины.

— А почему бы и нет?

— Потому что существует одно правило.

— Какое?

— Способность совершить подвиг должна быть заметна внешне.

Трактирщик потирал руки, оценив шутку, а Бистоке не удержался от смеха.

Фрике вскочил, треснув шпорами, как бойцовый петух, и шагнул вперед, выхватывая шпагу:

— Вы оскорбили меня! Маленький у меня рост или нет, я никому не позволю делать замечания на этот счет. Будь я проклят, если вы не заплатите за оскорбление!

— Трактирщик может записать это в счет. Но подумайте, если мы повредим друг другу шкуру…

— Вы заботитесь о своей?

— Разумеется. Я ведь не привез запасную из Бретани.

— Все дело в том, что вы боитесь.

— Боюсь? Мне неизвестны все слова парижского жаргона, поэтому я не знаю, что вы имеете в виду.

Слушая этот ответ улыбающегося Жоэля, Бонларрон испытывал глубокое удовлетворение. Слуга дернул его за рукав.

— Боже милостивый! — прошептал он. — Неужели они в самом деле собираются перерезать друг другу горло?

— Похоже на то, — ответил хозяин, сияя от радости, — и если нам повезет и один из них будет убит, то мы сможем возродить обычай завтраков перед дуэлями и обедов после них, которому я обязан былым процветанием этого заведения.

— Но существуют эдикты, запрещающие поединки, хозяин.

— Эдикты! — фыркнул отставной солдат, с жалостью глядя на своего слугу. — Всегда существуют эдикты против развлечений знати и народа. Если бы эдиктов не было, то исчезла бы забава их нарушать. Лучше скажи, на кого из них ты бы поставил? — Он задумчиво посмотрел на мужчин, словно снимавших друг с друга мерку взглядами, — бретонца, спокойного, добродушного, насмешливого, и парижанина, нервного, возбужденного и доведшего себя до бешенства.

— Оба храбрецы, но один беспокойный, как кот, а другой хладнокровен, словно полярный медведь. На кого бы ты поставил пистоль?

— Хозяин, нельзя им позволить драться. Вы должны вмешаться и использовать вашу власть.

— Я должен использовать мою шпагу! — Быстро заперев входную дверь, чтобы не побеспокоили зеваки, трактирщик потребовал рапиру и стал снимать с себя белый фартук.

— Ты думаешь, парень, что я намерен стоять, сложа руки, покуда эти господа будут ими работать?

— Вы хотите сказать, что тоже собираетесь драться?

— Смерть всем чертям! Разумеется, собираюсь!

— С кем же — с самым лучшим?

— С самым худшим — с тобой, болван!

— Со мной? — переспросил пришедший в ужас Бистоке.

— Мы будем секундантами этих двух господ, согласно кодексу чести! Ты будешь сражаться на стороне одного из них, а я — на стороне другого, так что получится драка в добром старом стиле!

— Но у меня нет шпаги, хозяин!

— Ты можешь использовать этот большой посеребренный вертел.

— О Боже!

— Конечно, он длиннее моей рапиры, но уступаю тебе это преимущество.

Тем временем Жоэль обнажил шпагу, но сделал последний призыв к примирению.

— Послушайте, давайте сначала поужинаем — у нас хватит времени скрестить шпаги после этого.

— Нет-нет! — запротестовал Фрике. — Будь я проклят! Начнем сейчас же! — И подняв шпагу, он сделал угрожающий выпад так быстро, что у бретонца едва хватило времени стать в защитную позицию.