Сын Портоса

— Тут вы попали в точку. Ему бы уже следовало быть полковником или генерал-майором, но он уж больно любит выпить, поиграть в кости и поволочиться за женщинами, а это прямая дорога к погибели, как вы, сударь, знаете лучше меня, так как пели в церковном хоре. Все же виконт — настоящий дворянин: занимает деньги с таким высокомерным видом, словно делает одолжение, перепивает за столом самые крепкие головы и дерется до тех пор, пока от его шпаги останется хоть клочок стали. Я знаю десять случаев, когда он выходил на поле чести, и всегда его противник оказывался поверженным.

— Ура мушкетерам! — недовольно произнес Фрике. — Однако многим не везет с нечетными числами, так что одиннадцатый или тринадцатый противник может уложить вашего виконта.

— Завтра я отправлюсь в Сен-Жермен, — заявил Жоэль.

— Разумеется, — согласился Фрике, — а пока что давайте поделим комнату наверху, в которой, очевидно, можно постелить две постели, как мы только что поделили барашка. — Он постучал по столу своим бокалом. — Еще вина, хозяин, а потом все на отдых! Завтра я рано должен быть у министра, и пусть кто-нибудь из писцов только попробует посмеяться надо мной! — Горделиво приосанившись, он добавил: — Когда я ношу мундир, это делает меня на несколько дюймов выше, и никто не откажет мне в уважении, которого я заслуживаю.

— За сколько времени можно добраться до Сен-Жермена? — спросил бретонец.

— Самое большее — за два часа на хорошей почтовой лошади, которую вы можете нанять, — ответил хозяин таверны.

— Отлично, — сказал наш герой, помня о мадемуазель дю Трамбле. — Тогда я смогу вернуться к вечерне.

Глава XI ОДИН ИСТОЧНИК ИНФОРМАЦИИ УНИЧТОЖЕН

Жаркое июльское солнце раскаляло камни мостовой, становившиеся ужасом для пешеходов и радостью для кузнецов, которые подковывали лошадей в славном городе Сен-Жермене. Перед воротами старого замка расхаживали два мушкетера, держа на плечах оружие, давшее название их полку, в то время, как еще двое, свободные от службы, сидели на краю рва, свесив вниз ноги и болтающиеся шпаги. Другое время — другие имена: среди них не было дю Верже, де Бельера и тому подобных знакомых нам персонажей. Стоявших на посту звали де Гас и д'Эрикур, а отдыхающих — де Шампаньяк и д'Эскриво.

Следуя испанскому обычаю, королева Мария-Терезия устроила себе сиесту, и двор последовал ее примеру. Поэтому часовые у ворот и их товарищи у рва зевали, рискуя вывихнуть челюсти, когда один из отдыхающих мушкетеров подтолкнул другого и сказал:

— Эскриво, посмотри-ка на теннисную площадку — как тебе нравится эта странная фигура?

— Настоящий живой бретонец, только что из деревни, — ответил второй мушкетер, глядя в указанном направлении. — Здоровый парень, ей-богу! Должно быть, дьявольски крепкий, если рискнул в такую жару притащиться в Сен-Жермен и не сгорел дотла!

Разумеется, это был наш друг Жоэль, оставивший клячу, на которой приехал из Парижа, в таверне «Вяз Сюлли» и идущий вдоль крепостного вала.

— Он идет сюда, — заметил господин де Шампаньяк.

— Должно быть, у него к нам какое-то дело, — предположил господин д'Эскриво, — хотя какие могут быть дела в такую погоду?

Дойдя до ворот, вновь прибывший с обычной приветливостью поклонился мушкетерам.

— Господа, — начал он, — могу я спросить, не принадлежите ли вы к одной из рот королевских мушкетеров?

— Разумеется — об этом могли сообщить вам наши мундиры.

— Мы к вашим услугам, — вежливо добавил Шампаньяк, вместе со своим товарищем вставая и отвечая на приветствие.

— Ваша любезность придает мне смелости обратиться к вам с вопросом…

— Продолжайте, сударь.

— Мы будем счастливы помочь вам всем, что в наших силах.

После ряда взаимных поклонов Жоэль заговорил вновь:

— Я только хотел спросить, не знаете ли вы капитана д'Артаньяна?

К этому времени часовые уже приблизились к беседовавшим и слушали, отставив мушкеты. После магического звучания произнесенного имени все четверо разразились возгласами восхищения:

— Капитан д'Артаньян! Гордость полка, чьи знамена мы имеем честь защищать! Никто никогда не вел мушкетеров к такой славе и с такой энергией и отеческой любовью! Подвиги этого кавалера столь многочисленны, что утомили музу Истории! Память о нем сохранится навеки, как об одном из самых храбрейших и блестящих наших офицеров!

Слова эти до глубины души взволновали сына Портоса.

— Благодарю вас, господа! — сказал он. — Вы переполнили меня счастьем и гордостью, ибо офицер, о котором вы говорите, был другом моего отца.

— В таком случае, примите наши поздравления, — ответил господин де Гас. — Капитан не был щедр на близкую дружбу, и завоевать ее мог только тот, кто завоевал также рыцарские шпоры на поле битвы.

— Еще один вопрос, — продолжал бретонец. — Вы говорите о капитане так, как будто он мертв?

— Увы, уже двадцать лет он не значится в армейских списках, — ответил Эрикур. — Никто из нас не знал его, и только из застольных бесед нам известно, какого драгоценного слугу утратил король в его лице.