Сын повелителя сирот

– Ты понял, чтó я тебе говорю? – спросил Серж. – Никто никогда не читает эти трактаты. Они просто пылятся в темной комнате. Перестань так упираться. Хоть раз попробуй работать по-нашему. Выбей из них показания по-быстрому, а затем выпей пива вместе с нашими ребятами. Мы даже позволим тебе зарядить в караоке-машину твои любимые песни.

– А как же Командир Га? – удивился я.

– А что с ним?

– Его биография имеет для меня особое значение.

Серж посмотрел на меня в недоумении.

– Во-первых, – заметил он, – это не Командир Га. Ты что, забыл? Во-вторых, он все равно ничего не расскажет. Его учили переносить боль – даже нимб на него не подействовал. И что важнее всего – в этой истории нет никакой тайны.

– Разумеется, тайна есть, – возразил я. – Кто он такой? Что случилось с актрисой? Где ее тело? Где ее дети?

– Думаешь, те ребята, – сказал Серж, указывая на подземный бункер, – не знают всей правды? Им известно, где принимали американцев, – они сами там были. Думаешь, Великий Руководитель не знает, чтó произошло? Я уверен, что Сан Мун и Командир Га были одними из его приближенных.

Тогда в чем же была наша задача? Какую информацию мы должны были выяснить на допросе и зачем?

– Если им известны все ответы, – сказал я, – то чего они ждут? Сколько можно заставлять людей беспокоиться о судьбе нашей национальной актрисы? А как насчет нашего национального героя, обладателя Золотого пояса? Когда же, наконец, Великий Руководитель признает, что они таинственным образом исчезли?

– А ты не думал, что у Великого Руководителя на все есть свои причины? – спросил меня Серж. – Знай одно: не ты заставляешь людей рассказывать все о себе. А государство. Если гражданин совершает поступок, достойный целой истории, неважно, хорошей или плохой, этим занимаются люди Великого Руководителя. Только они имеют право рассказать эту историю.

– Но я никому не рассказываю истории людей. Моя работа состоит в том, чтобы слушать и записывать все услышанное. А если ты имеешь в виду ребят из отдела Пропаганды, то все, что они рассказывают, – это ложь.

Серж смотрел на меня с изумлением, как будто только сейчас осознал, насколько же велика пропасть между нами.

– Твоя работа…, – начал он.

Он продолжал говорить что-то еще, тряся кистями рук, в попытке избавиться от боли. Наконец, он направился к выходу, но на секунду замер в дверном проеме.

– Я тренировался на этой базе, – произнес он. – Не вздумай поехать в Нампо во время ливня.

Когда он ушел, я позвонил в Центральный транспортный отдел и сказал, что нам нужна машина для поездки в Нампо. Затем я позвал Кью-Ки и Чучака.

– Возьмите с собой дождевики и лопаты, – сказал я им. – Мы едем за актрисой.

* * *

Единственным автомобилем, который мог отвезти нас в Нампо, оказался старый советский грузовик, с которого кто-то снял «дворники». Увидев подъехавшую к нам машину с разозленным из-за этого водителем, Чучак покачал головой и попятился назад.

– Ни за что, – произнес он. – Отец запрещал мне садиться в «воронок».

Кью-Ки стояла с лопатой в руке.

– Заткнись и полезай в грузовик, – велела ему девушка.

Вскоре мы втроем двинулись на запад, прямо навстречу ливню. Темная крыша кузова из промасленного брезента защищала нас от дождя, но сквозь дощатый пол летели грязные брызги. Деревянные лавки, на которых мы сидели, были исписаны чьими-то именами. Видимо, их вырезали люди, которых везли в далекие тюремные шахты, вроде 22 или 14–18, чтобы оставить хоть какую-то память о себе. Во время подобных поездок у людей есть масса времени на размышления. Кью-Ки провела пальцами по вырезанным иероглифам и нащупала одно из имен.

– Я знала одного Йонг Яп-Нама, – произнесла она. – Он ходил со мной вместе на уроки, на которых мы изучали злодеяния капитализма.

– Наверное, это другой Йонг Яп-Нам, – заверил я ее.

Она пожала плечами:

– Если гражданин перестает быть добропорядочным, значит, так тому и быть. Что еще его ожидает?

Чучак не смотрел на имена.

– Почему мы не дождались, пока ливень не закончится? – то и дело спрашивал он. – Почему надо ехать туда прямо сейчас? Мы, наверное, ничего не найдем. Скорее всего, там ничего нет.

Ветер шелестел черным навесом, металлический каркас кузова скрипел. Каскады водяных брызг заполняли сточные канавы.

Кью-Ки склонила голову на рукоятку лопаты, глядя на колеи, оставляемые на дороге колесами нашего грузовика.

– Ты ведь не думаешь, что Сан Мун могла стать нечестной гражданкой, правда? – спросила она меня.

Я покачал головой.

– Ни за что.

– Я очень хочу найти Сан Мун, – произнесла она. – Но тогда она точно будет мертва. А пока мы не откопали ее тело, мне кажется, что она все еще жива.

Действительно, думая о том, как мы найдем Сан Мун, я представлял ее ослепительной красавицей с киноафиш. И только сейчас я осознал, что могу увидеть на своей лопате полуразложившиеся останки детей.