Сын Рассвета

— Вовсе нет! — прервал его Рафаэль. — И мне совершенно неинтересно слушать вашу историю. Не передавайте ему то, что я говорил. Я имею право иметь свое собственное мнение о коллегах. Что вовсе не означает моей к ним привязанности.

— Эй, приятель, как приятно тебя здесь встретить, — сказал проходящий мимо Рагнор Фелл. Рафаэль прервался, чтобы поприветствовать зеленого колдуна, ударив кулаком о подставленный кулак, а затем Рагнор растворился среди прилавков, звуков и разноцветных огней Рынка.

Лили и Брат Захария внимательно на него посмотрели.

— Еще один коллега! — запротестовал Рафаэль.

«Мне нравится Рагнор», — отметил Брат Захария.

— Рад за вас, — отрезал Рафаэль. — Наслаждайтесь своим хобби испытывать симпатию и доверять всем и каждому. Лично мне это кажется таким же приятным, как загорать на солнце.

Захария почувствовал, что понял вторую причину постоянной мигрени Магнуса при упоминании в его присутствии Нью-Йоркского клана вампиров, помимо злобной бывшей пассии.

Они с Лили и Рафаэлэм побрели через рынок.

— Любовный талисман для очаровательного Безмолвного Брата? — спросила женщина-фейри в пятый раз, заинтересованно ухмыляясь из-под пушистых, словно головка одуванчика, волос.

Иногда он жалел, что стал на Теневом Рынке таким обыденным гостем. Он подумал, что уже видел эту женщину, смутно припоминая, как она причинила боль златовласому ребенку. Это было так давно. Тогда ему еще было не все равно.

Лили фыркнула.

— Я не думаю, что брат Готов-покувыркария нуждается в любовном привороте.

«Спасибо, не нужно», — ответил Брат Захария женщине.

— Или вы с леди можете воспользоваться слезами феникса в ночь всепоглощающей стра… — она вдруг замолчала, а ее прилавок отрастил куриные ножки и умчался от них прочь по бетонному полу.

— Ой, не обращайте на меня внимания! Не заметила вас, Рафаэль.

Рафаэль резко нахмурил тонкие брови, словно обрушивая нож гильотины.

— Зануда, похлеще Безмолвного Брата, — пробормотала Лили.

— Какая жалость! — Рафаэль выглядел чрезвычайно довольным собой.

Захария чувствовал раздражение Брата Еноха за то, что тот стал предметом шутки. Вспышки и круговерть Теневого Рынка бросали слабые блики на брата Захарию. Ему не нравилась мысль, что еще в одном городе Инь-Фень распространится, как серебристый лесной пожар, быстро убивая в пламени или медленно душа дымом. Он должен был помешать этому. Все же это посещение Рынка было не совсем бесполезным. Даже если он не может ощущать эмоции, он все еще может действовать.

«Возможно, завтра вечером Лайтвуды сумеют завоевать ваше доверие», — промолвил брат Захария, когда они с вампирами вновь окунулись в суету мира примитивных на Канал-стрит.

На что Рафаэль ответил:

— Маловероятно.

«Я всегда считал: надежда лучше, чем отчаяние», — мягко сказал Брат Захария. — «Буду ждать вас у Института».

За их спинами переливался волшебный свет, а звуки музыки фейри прокатывались по залам театра. Женщина-примитивная обернулась и посмотрела на здание. Искрящийся голубой свет под неестественным углом упал на ее глаза, не замечающие этого великолепия.

Парочка вампиров двинулась на восток, но на полпути Рафаэль обернулся к брату Захарии. В ночном мраке, вдалеке от огней Рынка шрам вампира казался белым, а его глаза — черными. И эти глаза видели слишком многое.

— Надежда — для дураков. Завтра ночью я приду на встречу, но помни вот о чем, Безмолвный Брат, — обронил он. — Такая ненависть никогда не ослабевает. Дело Круга еще не завершено. Наследие Моргенштерна потребует новых жертв. Я не намерен быть одной из них.

«Постойте», — произнес Брат Захария. — «Вы не знаете, почему груз корабля будут принимать в терминале для пассажирских судов?»

Рафаэль пожал плечами.

— Как я и сказал, корабль перевозит груз из Идриса. Мне кажется, на борту может быть отродье Сумеречных Охотников.

Брат Захария в одиночестве пошел прочь от Рынка, погруженный в размышления о ребенке на корабле со смертоносным грузом и о возможных жертвах.

***

Изабель Лайтвуд не привыкла беспокоиться о чем-либо, но любой, кто столкнулся с перспективой пополнения в семье, начнет нервничать.

И это было не так, как до рождения Макса, когда Алек и Изабель делали ставки, кто же это будет: мальчик или девочка, и потом мама и папа достаточно им доверяли, чтобы позволить подержать его, такой маленький и нежный сверток, который можно было себе только представить.

Мальчик был старше Изабель, и его должны были оставить в Институте и позволить жить с ними. Джонатан Вэйланд, сын парабатая папы, Майкла Вэйланда. Далеко-далеко в Идрисе Майкл Вэйланд умер, поэтому Джонатан нуждался в новом доме.