Сын Ретта Батлера

Надо ли говорить, что на следующий день для меня закрылись все двери. Все, месье, до единой. Мне, шалопаю, были рады в любом приличном доме, мне, не убившему человека, отказывали в приеме. Свет возненавидел меня. Меня не хотели знать, словно я был прокаженным. Стеснялись даже прошлого знакомства со мной. Ну как же! Ведь они не разглядели во мне труса и бесчестного! Они так ошибались! Скоро стали являться судебные исполнители, дом был продан за долги со всем имуществом и землями. Я оказался в прямом смысле слова на улице. А поскольку я ничего не умел, кроме как говорить комплименты, то вскоре начал голодать, холодать… Дальше путь прям и неизвилист. Но как-то, когда я уже снимал угол под лестницей в не очень богатом доме, ко мне пришел он. Я поначалу испугался, решил, что он настаивает закончить дуэль. Но он пришел, месье, поблагодарить меня. Да-да! И не за то, что я его не убил. А за то, что показал ему, как он выразился, всю черную пропасть его падения. Ведь гуманистом слыл не я, а он, ведь ему казалось невозможным убить человека. Но он стрелял. А я своим позорным бегством показал, что я выше его, выше молвы, выше предрассудков. Что я — человек. Это не мои слова, месье. Это он так выспренно выражался. Он жал мне руки. Он благодарил меня, он называл меня свободным и независимым. Правда, уходя, он не пригласил меня в гости, не обещал помочь. Он просто покаялся и — достаточно. Потом он написал книгу. Она имела большой успех, она перевернула общественную мысль Франции. Он рассказывал о некоем господине, за которым легко угадывался я…

— «Убиваю дуэль»? — спросил Джон.

— Да, так называется книга. Автора я больше никогда не видел. Ну, а теперь скажите, правда это или нет?

— Спасибо, — сказал Джон. — Большое вам спасибо…

— На колени! Сейчас же на колени! — вдруг раздалось из двери.

На пороге с видом победителя стоял Бьерн и держал двумя пальцами что-то невидимое издали. Взгляд его был обращен к Джону.

Все, кто присутствовал в кают-компании, только рты пооткрывали.

— Смотри, я нашел, вот он! Смотрите все и скажите честно — это седой волос? Ну! Смелее! Седой? — подносил он пальцы к глазам сидящих за столом.

— Седой, — растерянно согласилась одна из дам.

— На колени!

— Сдаюсь! — расхохотался Джон, вспомнив об утреннем шутливом споре. Он вышел из-за стола и опустился на колени перед Бьерном.

— Все видели? — торжествовал Бьерн. — Вот так должны уважаться седины! Вставай, Джон! Тебе еще много раз придется становиться на колени.

Бьерн осмотрел заулыбавшихся коллег и добавил:

— У местного корабельного кота много белых волос!

Пока Джон гонялся за Бьерном по всей каюте, собравшиеся хохотали до упаду. Так закончился этот первый день путешествия.

Собственно, это и все, что стоит рассказать о плавании. Остальные дни тянулись уныло и однообразно. После короткой остановки в Лиссабоне на борту появились люди в экзотических восточных одеждах, но к себе никого не подпускали, жили особняком и общались только друг с другом.

В Неаполе перегрузились на корабль, который вез большую партию оружия. И Джон подумал, что в этом мире все рядом — трагическое и смешное, мир и война, Восток и Запад, любовь и ненависть.

На двадцать пятый день причалили в порту Александрии. Отсюда предстояло добираться на повозках и в экипажах.

Еще в Средиземном море на пассажиров обрушилась такая жара, что они часами не вылезали из ванн, наполненных холодной водой, а уж когда прибыли в Александрию, горячий воздух просто обжигал легкие. Не помогало ничего. Выпитая вода тут же потоками изливалась из всех пор, словно эта вода не выпита, а опрокинута на голову. Солнце слепило, било в глаза. Это была настоящая пытка. Джон теперь понял, почему у древних египтян солнце было божеством — здесь действительно от него зависела и жизнь и смерть.

Не успел корабль пришвартоваться, как на борт поднялись вооруженные люди, одетые в красные широкие шаровары и фески, они тут же окружили трюм с оружием и начали его выгружать. Джон наблюдал, как сотни винтовок в ящиках и без ящиков переходили по цепочке с корабля на берег. Люди работали дружно, но зрелище это было грустное.

Когда разгрузка закончилась, вооруженные люди так же быстро покинули корабль и на повозках уехали.

— Мы можем сходить на берег? — спросил капитана Тео.

— Нет, — ответил тот, — еще не прибыли представители властей.

— А эти, с оружием?

— Это была армия. Они показали мне свои бумаги. Нами они не распоряжаются, они только получили оружие.

— Хозе, но если нас никто не собирается проверять, может быть, мы сойдем сами?

— Не советую, — ответил капитан.

— И сколько же мы будем их ждать? — волновался Тео.

— Бывает, ждем неделями.

— И что, никто никогда не пытался сойти на берег?

— Были такие безумцы, — мрачно сказал капитан. — В лучшем случае их убили.

— А в худшем? — спросил Тео.

— В худшем — они оказались в тюрьме. Даже смерть лучше мусульманской тюрьмы, — ответил капитан.

Это убедило Тео не рисковать и ожидать прибытия властей.