Сын Ретта Батлера

— Мама, беда.

Скарлетт молча кивнула и пошла в дом. Она знала, что Уэйд сможет толково объяснить все только после того, как поест и выпьет кофе.

Она спокойно покормила сына, расспрашивая его о пустяках, и лишь затем, усевшись в свое любимое кресло — а у нее с возрастом стали появляться любимые вещи, — сказала:

— Ну а теперь я тебя слушаю.

— Ма, помнишь, я говорил тебе о чиновнике по земельным делам?

— Да, помню.

— Он снова приходил, ма.

— Вот как? И чего же он хотел?

— Ма, он говорит, что в арбитражном суде лежит заявление, в котором оспаривается твое право на владение Тарой.

Скарлетт улыбнулась.

— А там случайно не лежит заявление, оспаривающее мою принадлежность к женскому полу? — спросила она.

— Ма, насколько я понял, это очень серьезно. Некий человек…

— Какой?

— Я не знаю, ма.

— Почему, Уэйд? — Скарлетт вскинула брови.

— Чиновник не назвал его имени…

— Странно!

— Очень странно, ма. Чиновник говорит, что человек опасается за свою жизнь.

— Очень правильно делает. Таких людей надо вешать, как растлителей закона.

— Ма, так вот чиновник говорит, что аноним предъявил суду какие-то очень веские доказательства, которые ставят под сомнение твое владение Тарой.

— Какие же это доказательства, Уэйд?

— У человека есть заверенное правительством свидетельство… — Уэйд замолчал, не в силах сказать самое страшное.

— Свидетельство чего?

— Того, что эта земля принадлежит ему, — проговорил Уэйд еле слышно.

Какое-то время Скарлетт не проронила ни слова. Известие, принесенное Уэйдом, оказалось куда более страшным, чем она думала. Именно в силу своего абсурда. Если человек, этот неизвестный негодяй, берется доказать, что Тара принадлежит не Скарлетт, то у него для этого действительно должны быть совершенно безукоризненные доказательства. Он, конечно, понимает, что губернатор штата — большой друг Скарлетт, частый гость в ее доме, что с судьей штата она знакома с младых ногтей и тот скорее даст засудить себя, чем Скарлетт, что все более или менее влиятельные семьи Джорджии знают и уважают Скарлетт. Он все это должен знать. И он все это знает. И тем не менее…

И еще Скарлетт насторожило то, что чиновник явился не к ней, а приехал к Уэйду. Этот чиновник работал в конторе, начальник которой тоже прекрасно знал Скарлетт. На самом деле все должно было произойти так — начальник конторы должен был бы прийти к Скарлетт и посоветовать ей еще раз хорошенько проверить свои бумаги: некий крючкотвор вдруг вознамерился посягнуть на нерушимое — надо будет нахала как следует проучить.

Но начальник не пришел.

Скарлетт только сейчас вдруг почувствовала, что вокруг нее образовалась какая-то непривычная пустота. Она не обратила на это внимания — ее мысли были заняты другим, она беспокоилась о Джоне. А вот сейчас поняла, что ни жена шерифа, ни племянница мэра, ни мать Саймса, владельца самого большого банка в городе, не появлялись у нее уже давно, хотя раньше не проходило дня, чтобы хоть одна из них не забежала поболтать за чашкой чая. Скарлетт уж не вспоминала о других, которые хотя и нечасто, но бывали у нее регулярно.

Только теперь Скарлетт стало тревожно по-настоящему. Но она спокойно сказала Уэйду:

— Тара принадлежит нам, сынок. Меня скорее придется убить, чем будет иначе.

Весь оставшийся до сна вечер она показывала сыну три письма, которые пришли от Джона одно за другим в течение трех дней. Это было своего рода чтение с продолжением.

Уэйд от души смеялся над письмами брата. Он от удовольствия похлопывал себя по коленям и приговаривал:

— Ах, лягушонок, ах, негодник!

Письма Джона были полны чудесными по тонкости и остроумию заметками о жизни в Нью-Йорке. Он описывал свою работу на бирже недвижимости, рассказывал, какой автомобиль купил себе, какие костюмы, в каких апартаментах живет и как здорово питается. Особое внимание он уделял светским вечеринкам и другим развлечениям. Правда, в гости он не приглашал, потому что собирался на днях отплыть по делам биржи в Европу, а потом и в Азию.

— Ну что ж, — прочитав все три письма, сказал Уэйд. — Я рад за братишку.

— Я тоже рада, — сказала Скарлетт. — Он очень талантливый мальчик. Вся беда в том, что пока его талант направлен на совершенно ненужные вещи.

— Что ты имеешь в виду? — удивился Уэйд.

— То, что ни одному слову я в этих письмах не верю. Хотя, согласна, написано талантливо.

На следующий день Скарлетт вызвала мистера Торнтона Доста. Это был пожилой, спокойный господин, чуть заикавшийся при разговоре, но этот недостаток делал его слова только более весомыми. Дост был поверенным в делах Скарлетт. Он занимался этим уже давно и знал о материальном и юридическом положении семьи куда больше, чем сама его работодательница. Еще в прошлый раз он уверил Скарлетт, что все документы в полном порядке, что все они недавно заново перерегистрированы, как того и требует закон, что дивиденды с акций, купленных когда-то Реттом, по-прежнему высоки и стабильны. Собственно, если бы было иначе, он тут же известил бы Скарлетт.

Дост внимательно выслушал рассказ Уэйда и вдруг покраснел до корней волос.

— Что случилось, Торн? — спросила Скарлетт.