Сын рыбака

«Сын рыбака» написан в 1932—1934 годах. Видимо, потому, что с появлением этого романа автор стал известным в Латвии читательским массам, многие думали (а некоторые и сейчас думают), что это был первый литературный опыт, хотя я начал писать и печататься года за два до его выхода в свет. В то время я жил в Ринужах — небольшом рыбачьем поселке, расположенном у самого устья Западной Двины, — и работал грузчиком в Рижском порту. Когда «Сын рыбака» был опубликован, во многих рыбачьих селах объявились живые герои этой книги. Почти в каждом из них нашлись свой Оскар и своя Анита; братьев Теодоров набралось с полдюжины, а некий крупный рыботорговец, увидевший в эксплуататоре рыбаков свой портрет, пытался даже возбудить против меня судебное дело. Пришлось сделать отсюда вывод, что изображенные в романе люди, события и сама рыбацкая судьба оказались в известной мере характерными для досоветской Латвии.

В наше время, когда латышский народ строит свою свободную и счастливую жизнь в великой семье братских советских народов, в корне изменилась и жизнь рыбаков. То, о чем мечтали когда-то Оскар Клява и все честные люди, стало действительностью. Сейчас уже не найдешь на латвийском побережье ни эксплуататоров, вроде Гарозы, ни политиканов, вроде Питериса, а мракобесам, вроде брата Теодора, нечего делать в рыбачьих селах. Ныне здесь построено и строится много рыбозаводов и консервных фабрик; с каждым днем растет благосостояние рыбаков, равно как и всего населения молодой советской республики. Думаю, что мне удастся написать книгу и о наступлении этого счастливого времени, о рождении нового, советского человека.

В «Сыне рыбака» можно найти много недостатков, много незрелого и несовершенного, и, наконец, в нем многое не досказано. Но русский читатель — надеется автор — не упустит из виду того обстоятельства, что книга была написана в условиях буржуазного реакционного режима, при котором жестоко преследовалась всякая прогрессивная мысль, — говорить тогда приходилось вполголоса. И если бы автор стал переделывать этот роман теперь, когда он может говорить во весь голос, с той беспримерной в истории мировой литературы творческой свободой, которой обладает лишь советский писатель, — ему пришлось бы создать совершенно другую, новую книгу. Такая книга, по всей вероятности, тоже будет написана. Поэтому автор почти ничего не изменил в «Сыне рыбака» и оставил роман в первоначальном виде.

Рига, 28 сентября 1946 г.

Вилис Лацис

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая ЗИМА

1

На видземском побережье Рижского залива, возле речушки Зальупе, стоит рыбачий поселок Чешуи, защищенный грядою дюн от свирепых морских ветров. Узкая развилистая дорога вьется меж двадцатью четырьмя дворами, отделяя их друг от друга. Дома крыты замшелым тростником или черепицей, среди них лишь один кичится красной железной крышей. Дом этот строен в полтора этажа, с верандою и балконом; голубая вывеска, на которой намалеваны сахарная голова и разрезанный каравай, украшает вход в лавку Бангера, самого зажиточного человека в поселке. Здесь можно купить смолу, пряжу для сетей, пробку, мыло, конфеты, табак и кое-что из гастрономии. Мужчины здесь всегда найдут чем промочить горло, а женщины могут вволю посудачить. Лавка Бангера — сердце рыбачьего поселка: сюда стекаются все свежие новости и слухи, а отсюда они с поразительной быстротой разносятся по всем дворам.

Дальше всех от моря, на самом краю поселка, одиноко стоит дом старого Дуниса. Он похож на остальные здешние дома — такой же низкий, длинный, с прогнувшейся тростниковой крышей и небольшими оконцами. С северной стороны к нему пристроен крытый двор для скота, чуть поодаль — клеть для хранения рыболовных снастей и баня с рыбокоптильней.

Ближе всех к дюнам — дом рыбака Клявы, такой же ветхий, как и у Дуниса. Просторный двор обнесен со стороны дороги ивовым плетнем, позади дома тянется обмелевший лиман. Лет тридцать тому назад здесь была бухточка, сейчас ее отделяет от моря гряда дюн. Только осенней порой, когда западные ветры нагоняют в залив громадные массы воды, лиман вновь сливается с морем. Вдоль него растет несколько кустов сирени и жидких березок, но ни одного фруктового дерева в Чешуях не увидишь.

Севернее, на пригорке, откуда открывается вид на весь поселок, стоит маленький домик без каких-либо хозяйственных построек. Здесь когда-то жила вдова Залита с дочерью Зентой…

В этом тихом уголке обитает сильное, закаленное рыбацкое племя. Несколько лет тому назад здесь произошли события, нарушившие мирное течение обыденной жизни, и молва о них разнеслась далеко за пределы поселка.

2