Сын шевалье

— Пожалуйста, поторопитесь, сударь. Я умираю от голода. И погибаю от жажды… хотя и выпил целых два стакана воды.

Пардальян отсутствовал не более двух минут. Вскоре они уже сидели за столом и в ожидании пышущей жаром яичницы поглощали многочисленные закуски. Во время еды Пардальян объяснил, как ему удалось выручить Жеана.

— Это предельно просто, — промолвил он с равнодушным видом. — У меня состоялось объяснение с Кончини со шпагой в руках. Поначалу он заартачился. Невероятно, до чего эти итальянцы упрямы! Полагаю, ему не слишком сладко пришлось: я, надо сказать, слегка помял его, а потом еще и поцарапал. Зато он понял, что надо быть сговорчивее. Так что когда я попросил его покинуть дом, оставив меня за хозяина на пару часов, он не заставил себя уламывать. Вот и все.

Заметим, что Пардальян ни словом не обмолвился о подслушанном им разговоре между супругами Кончини. У Пардальяна были свои понятия, отличавшие его от прочих людей. Ему удалось стать свидетелем важной беседы. Он принял к сведению полученную информацию, но вовсе не считал нужным о ней распространяться. Ведь пересказывая кому бы то ни было угрозы, адресованные ему самому, он потерял бы к себе уважение. С другой стороны, не в его привычках было хвастаться. В результате беседа его с Кончини, как мы помним, довольно бурная, свелась к небольшой перепалке.

Нельзя сказать, чтобы слушатели безоговорочно поверили шевалье, восхитившись тем, как легко Кончини согласился на его просьбы. Разве что Каркань всегда верил всему, что ему говорили. Жеан и Гренгай не были введены в заблуждение. И юноша высказал свою мысль, качая головой:

— Я думаю, сударь, все было не так просто, как вы сказали. Ну да ладно, не хотите вдаваться в подробности — не надо. Как бы то ни было, вы оказали мне еще одну услугу и я вновь обязан вам жизнью. Правда, я уже сбился со счета, сколько раз…

— Вот и не надо считать, — быстро перебил его Пардальян. — Попробуйте лучше это пирожное. Госпожа Николь готовит их своими белыми ручками и они ей очень удаются.

Пардальян, не подавая вида, старался побыстрее покончить с ужином. Хотя он и обошел молчанием ту часть разговора между Галигаи и Кончини, которая касалась Бертиль де Сожи, сам он не забывал об этом ни на секунду. Галигаи выразилась недвусмысленно: по ее словам, девушка находилась в могиле, и для нее было бы лучше умереть.

Нынче утром шевалье, правда, наведался в Бычий дворец. Там ему сообщили, что девушка у себя в комнате. Правда, сам он ее не видел, но у него не было оснований не доверять слугам своего друга герцога д'Андильи. Он удовлетворился тем, что посоветовал удвоить бдительность на время отсутствия хозяев и не преминул обследовать окрестности дома. Не заметив ничего подозрительного, он удалился успокоенным.

Теперь же ему не терпелось узнать, как там обстоят дела. В глубине души он сознавал, что надежды нет. Галигаи была не из тех женщин, что хвастают зря. Ее категоричное утверждение должно было быть правдой. Но он не сразу повел молодого человека на улицу Фур, поскольку видел, что тому надо восстановить силы.

Благодаря изобилию изысканных вин и роскошных яств Жеан, так сказать, воскрес, и шевалье, оставив Гренгая и Карканя мирно переваривать великолепный ужин, предложил Жеану (который, разумеется, не заставил себя упрашивать) нанести визит Бертиль.

По пути Пардальян, деликатный, как женщина, сделал все возможное, чтобы подготовить своего спутника к тяжкому удару.

В резиденции герцога д'Андильи они узнали от мажордома, что Бертиль еще утром покинула дом. Уловив выразительный взгляд Пардальяна, достойный слуга поторопился прибавить:

— Монсеньор и вы сами, господин шевалье, приказали нам приглядывать за этой девушкой, однако же не велели удерживать ее здесь против воли.

— Значит, девушка покинула дом добровольно?

— Да, господин шевалье. Поэтому мы и не волновались. На мои почтительные вопросы она мне ответила, что ей надо отлучиться. Непременно надо — таковы были ее собственные слова. Более того, ее не будет всего несколько часов, сказала она, так что тревожиться не стоит. Не имея никаких предписаний на этот счет, я должен был склониться перед столь ясно выраженной волей.

Оставим Пардальяна и Жеана расспрашивать людей герцога, в чьих лучших намерениях нельзя было усомниться, и объясним читателю, что же здесь произошло.

Утром, почти в тот же час, когда епископ Люсонский пришел к Кончини, в Бычий дворец постучалась некая старуха, заявив, что хотела бы поговорить с мадемуазель де Сожи. Мажордом довольно грубо ответил, что не знает такой особы, и стал выпроваживать назойливую посетительницу.