Сын шевалье

— Так, значит, у него был порох. Не думаю, чтобы он заранее, на всякий случай, превратил помещение под эшафотом в пороховой склад. А если так — он, конечно, нашел подземелье с оружием и боеприпасами… Значит, он цел и невредим! Скорее всего, так. Если только… Что за дьявол! Сейчас проверю!

Пардальян увидел в толпе офицера и вежливо обратился к нему. Это был тот самый лейтенант, что принял Саэтту с его доносом и командовал приступом до появления капитана. В момент, когда несчастный капитан шагнул под эшафот, лейтенант отошел с каким-то приказом к солдатам. Это-то и спасло ему жизнь.

Пардальяну повезло с собеседником. Лейтенант любезнейшим образом и как нельзя более подробно рассказал ему обо всем, что тут происходило — от начала и до самого конца.

Пардальян выслушал эту эпопею. Глаза его горели.

«Ничего не скажешь! — думал он про себя. — Не посрамил отца сын Пардальяна!»

Вслух же он спросил:

— Но откуда взялись порох и мушкеты? Я не знал, что эшафот служил и арсеналом.

— Мы сами голову над этим ломаем, — отвечал лейтенант, — и ничего не можем понять. Эшафот давно заброшен, туда уже много лет не заходили. Никто не помнит, чтобы туда заносили порох. Остается предположить: мятежники принесли его с собой.

Пардальян узнал все, что хотел. Он поблагодарил лейтенанта и с безразличным видом удалился.

Как только Жеан Храбрый предупредил капитана, что из-под эшафота не выйдет живым никто из вошедших туда, он встал на лестницу, ведущую в подземелье, и принялся ждать — совершенно хладнокровно.

Подалась и затрещала под ударами осаждавших дверь. Тогда Жеан поджег пороховую дорожку и соскочил на ступеньку, управлявшую крышкой люка. Крышка тотчас закрылась.

В два прыжка юноша проскочил коридор. Прежде чем прогремел взрыв, он уже был в гроте вместе с товарищами. Те беспокоились за него куда больше, чем он сам…

Все четверо кинулись ничком на известковый пол пещеры и несколько секунд молча ожидали, немного побледнев — при всей своей отваге… По правде говоря, эти несколько секунд показались им довольно долгими! Но вот земля слегка вздрогнула. Все! Друзья встали, и три бретера кровожадно расхохотались.

— Здорово! — вскричал Эскаргас. — Представляю, как они там подпрыгнули!

— Как блохи! — подхватил Каркань. — Вверх и вниз — ух!

— Блошки, ушки, ручки да ножки, вот и вышла одна окрошка! — Гренгай на радостях заговорил в рифму.

— Перестаньте! — строго приказал Жеан.

И грустно, вполголоса сказал сам себе:

— Ведь я их предупреждал, бедняг! Что ж делать? Ведь я защищал свою жизнь! Защищать себя — дело законное и справедливое. Она сама мне так сказала.

Трое друзей услышали его и поразились — таких рассуждений они понять не могли. Этот чертов Жеан всегда ставил их в тупик: никогда не угадаешь, что у него на уме!

Командир увидел смущенные лица товарищей и пожалел, что огорчил их понапрасну. Он встрепенулся и повеселел:

— Говорите теперь — как это вы так кстати здесь очутились? Вы что, живете тут? Но в каком же вы виде, друзья мои!

Голос его был суров, но три приятеля видели ясно: это всего лишь для проформы. Жеан был рад, даже взволнован… И к ним тоже, как по волшебству, вернулась веселость. С грубоватыми прибаутками они принялись рассказывать свою печальную историю вплоть до момента, когда Провидение послало им это блаженное убежище.

Рассказали они все, даже историю обеда у Колин Коль — и поэтому поводу Карканю досталось немало шуточек. Жеан внимательно слушал их, от всего сердца вместе с ними смеялся — и притом думал: «Надо же! А ведь это из-за меня они перенесли такие лишения — прежде они бы до такой жизни не дошли. Мог ли я рассчитывать на такую преданность и привязанность?»

После взрыва прошло больше двух часов — они и не заметили, как пробежало время. Приятелям было что рассказать; Жеан, расчувствовавшись, слушал их с неизменным терпением и говорил с неизменным радушием… Три бретера чувствовали себя на седьмом небе и болтали без умолку.

Но вот на что обратил внимание Жеан: они не сказали ни слова о том, что больше половины своего маленького состояния отдали Перетте. А ведь именно благодаря этому дару Перетте удалось завести свое дело и устроиться у подножия Монмартра. Итак, Жеан был отчасти обязан друзьям и своим спасением, и освобождением своей невесты! Он так и таял, думая об этом…

А три бретера все продолжали болтать. Их вовсе не заботило, когда они выйдут из подземелья, как… Жеан с ними? Вот они и выйдут, когда он скажет!

И юный командир не забывал об этом — он размышлял.

Обследовав запасы съестного, Жеан радостно объявил:

— Хватит с лихвой! Уйдем отсюда завтра ночью. Сегодня на площади, боюсь, оставили стражу.

Больше он ничего не сказал, а у него ничего не спросили. Сказано «завтра» — значит, завтра.

Три приятеля быстренько приготовили постели (проще говоря, принесли три охапки соломы) и дрова для ужина. Жеан тем временем обошел все, что мог обойти, заглянул во все углы, обследовал каждый вершок помещения. Несколько раз он поднимался по лестнице, прикладывал ухо к крышке люка и прислушивался.