Сын синеглазой ведьмы

Барн опустел. Жители давно покинули город, остались только самые смелые и упрямые. Оно и понятно: проживая в лиге от границы Поганой земли, в любой момент можно оказаться в Пятне и потерять не только жизнь, но и уготованное посмертие.

Вообще, Орден снабжал вынужденных переселенцев деньгами, но все равно далеко не все соглашались бросать родительские дома. Кому-то проще было купить недорогой оберег из зачарованной стали и понадеяться на солдат, а кто-то не видел в переезде никаких особых перспектив. Впрочем, таких людей набиралось немного, и по дороге к центральной площади Аста увидела лишь двоих. Древняя старуха в пестрой штопаной одежде копалась в саду возле одного из бараков, да молодой парень с лицом деревенского дурачка сидел на бревне и с раскрытым ртом глазел на проезжающих рыцарей. Жуткое и угнетающее зрелище: два беспомощных человека в брошенном городе, над которым нависла тень надвигающейся беды.

Настроение испортилось, и, как всегда в таких случаях, вспомнился Джес. Да, наверное, каждый сам выбирает свою судьбу, и эти люди по какой-то причине решили остаться. Муж тоже прекрасно знал, на что шел, уезжая в тот проклятый патруль, но ее-то никто не спросил. Она ведь не выбирала жизнь в одиночестве!

Аста вздохнула, погладила шею коня и больше по сторонам не смотрела.

Солдат оказался прав, и командора Хейгена они услышали на полпути к ратуше. Слов пока разобрать не получалось, но интонация звучала очень знакомо. Судя по всему, командир гарнизона был очень недоволен своими людьми и выражал это в привычной солдатской манере. Когда же слова стали различимы, Аста поняла, что выражение «очень недоволен» в данной ситуации неприменимо, поскольку за те оставшиеся минуты, что отряд добирался до площади, командор Хейген не повторился ни разу. «Кастрированные дети осла и обезьяны» оказалось самым мягким из прозвучавших на площади выражений, а в целом, произнеси Хейген свою речь в одном из портовых борделей, и половина шлюх обязательно бы изобразила потерю сознания. Нужно же им хоть как-то подчеркнуть свою женственность, которой и так осталось немного?

Аста портовой шлюхой не была, и поэтому сознание решила все-таки не терять. Мысленно представив ситуацию, в которой её обморочное тело лежит поперёк седла Зода, а старый приятель при этом с осуждением во взгляде смотрит на Хейгена, она улыбнулась и почувствовала, что настроение возвращается в норму.

К большому сожалению, представление закончилось именно в тот момент, когда они наконец добрались до площади. Хейген рявкнул двум десяткам бойцов расходиться и, обернувшись, с досадой посмотрел на незваных гостей.

Ростом он был примерно с неё, а комплекцией напоминал аббата Фариса. Аккуратно подстриженная бородка, прямой нос, приятные черты лица, и… все это как-то сочеталось с голосом раненого медведя. Жизнь порой принимает удивительные формы, но в личных качествах этого человека можно не сомневаться. Командиром приграничного гарнизона «просто так» и «абы кого» не назначат.

В первые мгновения Асте даже показалось, что тирада сейчас продолжится, только главными действующими лицами в ней станут уже они, но на лице командора мелькнуло узнавание, и досаду тут же сменила ирония.

— Вот это да! — весело воскликнул он и, подойдя, крепко стиснул ладонь спешившегося Зода. — Привет, Ромашка!

— Здорово, Мясник, — вернул ему улыбку комтур. — Ты, как я посмотрю, по-прежнему не замолкаешь?

— Да ну их! — вздохнул Хейген, скосив взгляд на расходящихся солдат. Потом оглядел пятерку приехавших рыцарей, рыкнул: «Здорово, мужики», — и отвесил галантный поклон все еще сидящей на коне Асте.

— Госпожа, э-э-э…

— Кирия Аста, лера Шинома, — тут же подсказал Зод.

— Ого! — искренне восхитился рыцарь. — Кирия… Ничего себе! Ну так я и смотрю, мантия на вас необычная.

— И конь у меня тоже неплохой, — легко улыбнулась Аста и, спешившись, тоже отвесила поклон: — Приветствую вас, командор Хейген.

— Да, конь, конечно, отличный… — рыцарь внезапно смутился и, разведя руками, сокрушенно произнес: — Прошу простить меня за мой ашеронский диалект.

— Ничего страшного, — поспешила успокоить Хейгена Аста. — Я тоже им неплохо владею. Вы лучше расскажите, почему это Зод — Ромашка?