Сын синеглазой ведьмы

— Поместье графа находится в трёх лигах севернее столицы, — продолжил тем временем Освальд. — Тайник ищи по артефактам — их выталкивает проклятая земля. С талисманом поезжай в Мараду, там преподаёт мой друг Сарик Отмеченный. Он поможет тебе уйти в Кенай… — Освальд посмотрел мне в глаза и с грустной улыбкой добавил: — Все, господин, прости меня и прощай…

— Прощай, друг! — кивнул ему я, и в этот момент оживился третий приговорённый:

— Эй, мужики! — весело выкрикнул он. — Вы и меня в Сарн с собою возьмите. Клянусь Хугом никого не бросать и добытым поделиться по чести.

— Заткнись! — рявкнул один из конвоиров и пяткой копья ударил парня в живот.

— Вы подумайте, мужики, — пропустив удар по касательной, хохотнул светловолосый бандит. — Канс Пересмешник своё слово держит всегда…

— Ах ты ж… — солдат повторно замахнулся копьем, но тут же опустил его, повинуясь резкому окрику офицера. Комтур шагнул от арки вперёд и, глядя на лысого, приказал:

— Готовьтесь! Скоро пойдём! Старик первый, тот, что с синяком — второй, и этот вот болтун — третий.

Пока он говорил, со стороны площади подошёл худой длинноносый тип в светло-бежевой мантии, и все разговоры тут же затихли. Отмахнувшись от приветствия, мужчина нашёл взглядом меня и, подойдя, вытащил из кармана небольшую удавку.

— Скажешь что-то лишнее — и умирать будешь мучительно, — вкрадчиво произнёс он и надел петлю мне на шею. — Надеюсь, ты понимаешь, что можно говорить, а что нельзя?

— Что, уже обгадились? — усмехнулся я, смерив взглядом Отмеченного.

Носатый на это ничего не ответил. Он некоторое время буравил меня взором своих близко посаженных глаз, затем обернулся и, махнув рукой в сторону площади, произнес:

— Все! Выводите их. Начинаем!

Площадь Последнего Вздоха находилась в центре храмового комплекса Светлого бога. С одной ее стороны стоял магистрат с примыкающей к нему тюрьмой, с другой — высилась белая громада храма. Дующий с моря ветер приносил запах большой воды, к которому примешивались ароматы вишни и цветущей сирени.

Обычно ты не обращаешь внимания на все эти запахи, но сейчас, перед смертью, они ощущались особенно остро. Сирень, вишня и свежие доски, из которых сколочен эшафот… Место для казни определили около магистрата: очевидно, для того, чтобы с балконов хорошо видеть процесс.

В связи с таким торжественным случаем ворота храмового комплекса открыли для всех желающих, и на площади собралось уже человек триста. Сдерживаемая двумя шеренгами городской стражи толпа радостно гудела в предвкушении кровавого зрелища, а со стороны храма тянулись все новые и новые люди.

Выйдя из-под арки на площадь, я окинул взглядом окружающее пространство и усмехнулся, заметив знакомую рожу. Племянник императора сидел на балконе третьего этажа в компании двух хмурых мужиков и со скучающим видом наблюдал за приготовлениями. Проследив за его взглядом, я посмотрел вверх на эшафот и… выругался, заметив там знакомую фигуру в белой мантии.

Она стояла на краю деревянной площадки неподалеку от лестницы и хмуро смотрела перед собой. Губы поджаты, ладонь на рукояти клинка, ветер шевелит густые рыжие волосы… Плешивый урод отыгрался на дерзкой ищейке, определив ее наблюдать за процессом? Да, наверное, так и есть, но для нее это ведь не самый плохой вариант. Казалось бы, какое дело приговоренному до их крысиной возни? Да, наверное, никакого, но мне почему-то не хотелось умирать беспомощным на глазах этой рыжеволосой красавицы.

— Давай, пошел! — идущий за спиной десятник подтолкнул меня следом за Освальдом к лестнице, и я попытался выбросить из головы всю эту ненужную чушь.

Сколько там осталось? Минут десять, пятнадцать? Говорят, перед смертью нужно вспоминать и оценивать прожитую жизнь, но зеленая муть по-прежнему кружила мне голову, и думать ни о чем не хотелось. Чести не ронял, врагов не щадил — этого вполне достаточно для того, чтобы не сожалеть ни о чем. Ну а то, что не выполнил просьбу матери — так в этом моей вины нет. Я ведь и правда хотел вернуться в Кенай…

Эшафот они построили знатный. Шагов так примерно двадцать на тридцать. Наверх с нами поднялось полтора десятка солдат вместе с носатым типом, который, как я понял, должен был объявлять очередь казни. Палач — высокий широкоплечий мужик с перехваченными шнурком волосами — стоял возле тумбы, на которой лежали топор с двуручным мечом, и смотрел куда-то в сторону храма.

Интересно… Эти уроды вспомнили, что я благородный? Иначе как объяснить этот меч? Да, будь воля плешивого, и меня бы утопили в дерьме, но неправильная казнь положит пятно на всех служителей Светлого бога. Не думал, что их это волнует, но, видимо, ошибался…

Нас поставили в ряд у ближнего края, выделив на каждого по три солдата охраны, остальные вояки прошли вперед и встали по краям эшафота так, чтобы не мешать обзору толпы.