Сын славного города

Девушка, молча, посмотрела на мертвеца. Логран видел, что она хочет что-то сказать, и подозревал что – ведь всем известно, что мёртвые умирают навсегда. Души уходят в иной мир, тот, что лежит за гранью понимания живых, и лишь от тебя зависит, в Небесные Обители или же в Подземное Царство Барга, ты попадёшь после смерти своей.

Гигант поднял мечи погибшего, сложил их на его тело и, подхватив его двумя руками, под колени и спину, поднял с земли.

-Его погребальный костёр загорится у стен Батэла…, - сказал гигант, и осёкся, хмуро глядя перед собой. Логран в этот момент ощутил прилив возмущенья и некоторой злости, каковые, естественно, поспешно проглотил и забыл, что они вообще появлялись – бедняга этот умер уже, а вот ему помирать, пока не хотелось. От такого здоровяка, да ещё и колдуна, а то и двух, ему не убежать при всём желании.

Отала покачала головой – с явным осуждением. Сжигание мёртвых на костре она не одобряла, как впрочем, почти любой житель Катхена.

-Отала, - заговорил гигант вновь, - он ездил к родным. У него они есть. Его душа будет рада видеть родных у своего погребального костра, мне стоит послать за ними?

-Думаю, не стоит. – Ответила девушка, вздрогнув. Логран в тот момент, тоже вздрогнул – представил, какой ужас придётся пережить родным парня, видя, как его тело превращается в пепел у них на глазах, что, несомненно, обречёт беднягу на печальные приключения в посмертии. Приве такое не понравится, она будет гневаться.

А когда гневаются Боги, ничем хорошим это не кончается.

-Наверное, ты права. – Согласился гигант. – Эта земля населена дикарями. Они не понимают.

Он шагнул в зыбкий овал и исчез. Девушка секунду смотрела ему в спину, потом повернула голову и окинула взглядом овраг, где остались только волки и мёртвая лошадь.

-Поверить не могу, что я изменила степных волков для их леса. Они и так настоящие монстры, а я их превратила…, впрочем, не важно. Что сделано, то сделано. Великие Силы расставят всё по своим местам.

Девушка шагнула в зыбкий воздух и эта волнистая клякса в пространстве, просто исчезла, он даже не заметил как.

Логран сидел в своём укрытии ещё около часа. Маги не вернулись, волков не видно. Он встал на ноги и решительно спустился вниз. Напился, набрал воды в крошечный бурдюк и, прежде чем уйти, подошёл к останкам лошади. У погибшего, вряд ли были только мечи и лошадь. Возможно, что-то ещё осталось. Недолгий поиск был щедро вознаграждён – он нашёл походную сумку.

Она была не слишком полна, но ценности своей от этого не потеряла нисколько. Совсем немного еды – кусок мяса, ломоть сыра, покрывшийся плесенью хлеб. Хлеб Логран выбросил, сердито качая головой – наверняка с Севера хлеб. Там ничего делать не умеют, ни то, что хлеб, детей и тех делать не умеют – глянешь на него и всё, хоть глаз коли, да уснуть никак, кошмары снятся потом…, ну, отец так говорил. Сам-то Логран с Севера никого не видел ни разу. Мать у него с Севера была, отец частенько об этом напоминал, указывая, что Логран на человека похож, лишь потому, что от отца ему считай всё и досталось. Милостью Привы конечно, по поводу чего отец регулярно сокрушался – за что такая милость мальчику досталась, ежели мать у него страшна была как греховность всего этого мира, да что там! Отец утверждал, что у Барга зад считай воплощение самой красоты, в сравнении с лицом матери Лограна. Отец из жалости на ней и женился, не только конечно – господари повелели, он и женился, а она потом в лес убежала, к своим. К кому своим, Логран так и не узнал – отец на сей вопрос отвечал всегда одинаково. Или плевался в пол или сапогом кидался. Когда уворачиваться от сапога надоело, а во лбу шишка появилась, Логран свои вопросы и оставил…, глядя, как летит плесневый хлеб в ручей, как серебристая вода уносит его вниз по овражку, Логран задумался. Отец, конечно, врать бы не стал. Зачем ему это? Но…, да нет…, да в любом случае, уже слишком много времени прошло. Да и какая разница теперь? Она ушла так давно, что он не помнил дней, когда бы у него была мать.

На дне мешка нашлись три золотые монеты. Да не простые – Логран таких и не видел никогда.

Он долго сидел у ручья, разглядывая яркие золотистые кругляши с вытесненными на них оскаленными пастями неведомых зверей. На волков похоже, но морды короче, клыки длиннее – либо чеканка кривая, да с фантазией не здоровой, а на монете степной волк. Либо это какой-то и, правда, неведомый зверь. Откуда эти монеты? С обеих сторон хищные пасти изображены, ни букв, ни цифр – он конечно, ни считать, ни писать не умел, но с цифрами и буквами было бы как-то понятнее. С буквами и цифрами, то сразу ясно – монета из Империи Пиринеи или из Валлии. А то может и из вольных городов с Севера, где, как говорил отец, одни неумёхи, и страхолюдины живут.