Сын теней

Мне понадобилась вся сила моей воли, чтобы не разреветься, чтобы не дать ему возможности вновь сказать мне, что женщины плачут, когда им это выгодно, исключительно чтобы получить желаемое. Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не подойти, не врезать ему по физиономии и не заявить, что мне, возможно, и не требуется его благодарность, но я все же не заслужила, чтобы меня этак походя отправляли прочь, как ненужную больше служанку. Я многому научилась с момента нашей встречи. Я поняла, что к сторожкой, сложной добыче нужно приближаться медленно и терпеливо.

— Помнится, ты как-то сказал мне, — заговорила я, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно, — … сказал, что не станешь мне лгать. Мой отец, случайно, не упоминал об обещании, которое как-то дал мне?

Он долго молчал перед тем, как ответить.

— Не осложняй для нас обоих то, что и так сложно, Лиадан, — сказал он, а я подошла так близко, что увидела, как дрожат его руки, сжимающие подвеску.

— Так рассказал, или нет?

— Да.

— Отлично. Значит, ты знаешь, что выбор за мной, а не за моим отцом.

— Да какой тут может быть выбор? Оставить меня велит простой здравый смысл. Какое будущее может быть у… у…

Я встала прямо перед ним, в трех шагах. На этот раз, если кто и нарушит устав, это буду не я.

— Посмотри на меня, Бран, — попросила я. — Посмотри мне в глаза и скажи, что действительно хочешь, чтобы я уехала. Скажи мне правду.

Но он смотрел вниз, на свои руки, и не поднимал глаз.

— Ты, похоже, и впрямь считаешь меня слабым, — пробормотал он. — После такого я лишусь всяческого уважения.

И, несмотря на все его усилия, на его изрисованной щеке заблестела мокрая дорожка.

— Я бы хотела осушить эти слезы, — тихо проговорила я. — Я хотела бы утешить тебя, но не знаю, как.

На секунду, на один удар сердца, воцарилось молчание. Казалось, все вокруг затаили дыхание — и деревья и камни, даже ветер. А потом он слепо потянулся ко мне, схватил мою руку и притянул меня к себе. Я стояла, прижимаясь грудью к его голове, обнимая его за плечи, а он выплакивал наконец все те слезы, что так долго копились у него внутри.

-Ну, ну, Бран, все хорошо. Теперь все будет в порядке. Плачь, сердце мое.

Много ли времени прошло, или мало — кто знает? Нас никто не тревожил, березы вокруг молчали, а солнце карабкалось все выше в холодное осеннее небо. Мужчина тоже вполне может плакать, это не страшно. Особенно, когда за спиной восемнадцать лет горечи и печали, особенно, когда нашел наконец правду, после долгого и трудного путешествия. В конце концов, слезы все же иссякли, я отерла ему лицо уголком своего не вполне приличного одеяния и сказала, скорее сурово:

— Тебе вообще полагается лежать в постели. Ты хоть что-нибудь ел сегодня утром или только командовал?

Я села рядом с ним на камни. Близко-близко, бок о бок.

— Получилось воистину чудесное пробуждение, — дрожащим голосом произнес он. — Я просыпаюсь, а рядом лежишь ты, и между нами ни единого клочка ткани. Чудесно и одновременно жутко досадно, я ведь был так слаб, что ничего не мог делать, только смотреть. Даже сейчас я едва могу поднять руку, чтобы обнять тебя, не говоря уж о том, чтобы воспользоваться преимуществами твоего любопытного костюма. Подозреваю, что под ним у тебя немного надето.

— А! — ответила я, чувствуя, что краснею. — К тебе возвращается чувство юмора. Мне это нравится. Но у нас еще будут и другие рассветы.

— Да как они могут быть, Лиадан? Как мы можем быть вместе. Ты не можешь жить одна среди мужчин, передвигаться тайком, постоянно оглядываться, убегать, скрываться. Я никогда не подвергну ни тебя, ни его подобному риску. Решение совершенно не зависит от того, чего хотим мы с тобой. В первую очередь нужно думать о твоей безопасности. Да и вообще… как ты можешь быть со мной после всего этого? Я позволил этому… человеку схватить себя. Я допустил, чтобы Альбатроса искалечили, чтобы ты и мой сын подвергались совершенно непоребному обращению. А теперь я и вовсе превратился в дрожащее, льющее слезы подобие мужчины. Что ты обо мне подумаешь?

— Я не изменила своего мнения о тебе, — уверенно сказала я.

— Да о чем ты, Лиадан? — он все так же смотрел в землю и не поднимал глаз.

Я соскользнула с камня, на котором мы сидели, и опустилась перед ним на колени, теперь он просто не мог не смотреть на меня. Я взяла его руки в свои, теперь мы вдвоем держали и защищали серебряную подвеску.

— Помнишь, — тихо проговорила я, — давно, еще в Семиводье, ты спрашивал, чего я хочу для себя самой? Я тогда ответила, что ты еще не готов это услышать. Думаешь, сейчас ты готов? Что ты помнишь из того, что здесь происходило?