Сын тумана

Иларио устроил руку на плече маари. Кортэ едва слышно шепнул скороговоркой «отдание почестей», свершил знак замкового камня и шагнул к кромке поля седой травы, уже опутавшей подобные статуям фигуры служителей выше коленей… «Вдохни!» – шепнула Аше и торопливо уточнила, что после нельзя дышать, совсем нельзя, допустим только один вздох по её указанию. Кортэ вдохнул, слушая и ощущая поток ветра, щекочущий нёбо.

Шаг – и все тело погрузилось в ничто, как в студеную воду. Пробило последнюю преграду схожести с обычным, и сын тумана впервые за все жизни и смерти очутился во плоти там, куда нэрриха являются лишь пузырьками воздуха, танцующими в восходящем потоке…

Пустота не ужаснула и не потрясла, более того: она сегодня оказалась не пуста. Спина по-прежнему ощущала тепло надежно прильнувшей Аше. Её волосы щекотали плечи, извивались живыми змеями, словно тут, в неведомом, они обрели новый смысл и особенную силу. Поверхность – родной мир – колыхалась бликами закатного сияния совсем рядом. Не было в душе ни капли страха. Только интерес. Кортэ изучал то, что никто, вероятно, до него не мог видеть глазами – и улыбался…

Зрение исправно вершило свой обман, удобный, подменяющий непостижимое – привычным. В тусклой глубине, оплетенный серыми водорослями, дрейфовал Вион. Бездыханное тело, расслабленное, полуоткрытый рот, растопыренные пальцы, зеленоватая кожа, облепленная лентами мха, ряской. Бельма глаз пялятся в никуда, в собственную макушку – изнутри.

Поу был виден как змея, скрученная тугой пружиной. Хотя сперва он показался Кортэ всего лишь водорослью, потому что обвивал тело жертвы много раз. В поведении Поу – сообразил Кортэ – крылся злой умысел: он все туже затягивал верхнюю петлю своего змеиного тела на шее Виона. Душил. Угрожал при этом не этой своей жертве, но именно Кортэ, тому, кого змей однажды упустил и теперь жаждал заполучить сильнее прежнего.

Дыры бездонных глаз Поу заметили гостя пустоты, впились во взгляд сына тумана, как наконечники бронебойных стрел – в доску мишени. Не вырвать…

– Ты – мой! – зарычала пустота. – Вдохни меня.

У щеки шевельнулась Аше, теперь, вне яви, особенно похожая на змею или длинную тонкую ящерицу. Теплая, она обвивала тело мужа и казалась не менее опасной, чем сам Поу. Голова маари качнулась вперед, на щеках и висках ярче вспыхнул узор чешуи, раздвоенный язык дрогнул, готовый слизнуть дыхание Поу…

И Кортэ в единый миг осознал: его почти обманули! Маари все же решила совершить всё – сама! И значит, сейчас две змеи – Поу и Аше – совьются в комок, жаля и взаимно удушая, целиком отдаваясь борьбе и все глубже погружаясь в небытие… Но прежде Аше крикнет, и тогда крадущийся позади невидимка-Иларио вцепится в шею, дернет Кортэ назад, вытащит в мир, как приказала ему коварная Аше. Именно так, конечно! Маари влила свою волю вместе со звуками древнего наречия и каплями крови. И – всё… всё станет необратимо. Свершится план наивной и коварной маари. План, гибельный для нее и спасающий мужа.

Кортэ вздрогнул. Никогда более, за все отпущенные жизни и смерти – никогда! – не получится проснуться, ощущая, как твое дыхание пьют. Не будет возможности в ответ отдать свое дыхание и слушать звон колокольчиков в знакомом смехе, чтобы затем щекоткой в ухо вползло «мой старый лев»…

Кортэ рванулся, вытянулся в струну, ощутил пустоту – не пустой, а океаном с множеством течений и взрослых, не воздухом созданных, ветров. Плоская темная голова Поу сразу оказалась рядом, каждая чешуйка видна! Для надежности сын тумана вцепился в шею змея и старательно выдавил из его пасти дыхание – если таковое еще имелось у полузадавленной твари.

В последний миг Поу, кем бы ни был и чем бы он себя ни мнил, испытал ужас.

Змей рванулся назад и вниз, пытаясь избавиться от хватки назойливой жертвы. Но Кортэ не привык отпускать добычу, если уже дотянулся до неё. Кортэ тоже знал, что такое жажда, и тоже мог представить себя змеем. Запросто. Куда сложнее хоть на миг ощутить душу – птицей…

Дыхание твари ледяным ядом влилось в горло сына тумана. Тело свела судорога, поверхность за спиной угасла, словно неведомый бог-шутник задул лампаду солнца.

Кортэ разобрал удаляющийся крик Аше, полный отчаяния. По шее – сын тумана еще помнил, что это такое – прошло нечто, отделяя удушье от свободы. Длинное тяжелое тело змеи скользнуло вниз, вдруг лишившись опоры. Оно погружалось все быстрее и быстрее, растворялось во тьме – могучей, чуждой и по-своему восхитительной…

Кортэ падал вместе с Поу. Смотрел, ничего не видя. Слушал, утратив слух. И, хотя тьма рычала, исторгая жуть, он оставался совершенно спокоен.

Нэрриха, в отличие от людей, умеют возвращаться. Особенно если есть, к кому.

Глава 9. Собачья жизнь