Сын тумана

Королева снова стала моргать, щуриться, стараясь не упустить и малой детали происходящего рядом с Аше, в круге нездешнего. Вздрогнула, отвлекаясь и пробуя дотянуться до Оллэ. Он может помочь! Он справился с четверыми, что ему – пятый? Он наверняка сам желал бы защищать и беречь, а не уничтожать и стирать… Но, увы, сын шторма все еще пребывал в безумии упоения боем, он смотрел в ночь слепыми от ярости глазами, слушал гудение урагана и удалялся, поднимаясь по холму, сквозь ряды чужого авангарда, в панике бегущего прочь. Оллэ шел, не отвлекаясь на людей, лишь досадливо смахивая с пути подвернувшихся под руку, он крался, напружинив кривые когтистые лапы, к пушкам, выплюнувшим первые заряды, к вспышкам огня и грохоту разрываемого в клочья воздуха, к пороховым бочонкам, накопившим про запас невзрачную россыпь готовой смерти.

– Оллэ! – крикнула Изабелла, все еще надеясь вплести свой голос в нужный ветер.

– Не, зазря, – сокрушенно вздохнул Лало. – Осерчал люто, вон как прет-то. И не шумите, уж очень прошу. Этот-то, значит, близковато пролез, может и разобрать.

Королева послушно замолчала. Снова прищурилась, всматриваясь в ослепляющее колыхание огненного тростника. Нэрриха, которого Абу назвал сыном шепчущего песка, медленно продирался сквозь волокнистое пространство, наугад размахивал клинком, призывал свой ветер, пригибался, пережидал волнение тростника – и снова нащупывал путь, шаг за шагом. Аше кралась невидимкой совсем рядом. Вот она выбрала место, жестом указала Пабло его положение. И королева с ужасом осознала: то, что она полагала до сих пор похвальбой дикарки – не преувеличение, а настоящая, до донышка, правда.

Маари умеют охотиться на самых страшных и крупных зверей, имея в руке лишь недлинное копье, а за спиной – одного спутника. Посвященных именно так и проводят через обряд. Аше, маленькая охранница с гибкой фигуркой танцовщицы – Аше не солгала, хвастаясь убитым ею в день посвящения «зверем с рогом на морде, сильно большим, тяжелым, как пять Лало». Сейчас маари вышла на большую охоту, и за спиной у неё был надежный союзник – Пабло. Вокруг колыхался и шуршал биением сердец волокнистый мир, незнакомый и враждебный даже для детей ветра. Мир, позволяющий маари подобраться к врагу вплотную и быть достаточно быстрой.

В последний миг сын песка все же ощутил угрозу. Он начал оборачиваться, заслонился левой рукой от пламени и широкой дугой провел перед собой клинок, удерживаемый в правой. Аше припала к земле, уходя из-под удара. Лезвие лишь срезало несколько косичек и распустило весь тяжелый пук волос, они змеями заплясали в огненном ветре…

Окровавленное копье маари вошло под ребра нэрриха, ударило глубоко и точно, вынудило отпрыгнуть назад. Темное серебро крови сына ветра скрутилось нитью – и влилось в почву нездешнего мира, накрепко привязывая к нему. Аше отпрянула, перекатилась и юркнула к заросли, уступая место Пабло. Тот навалился на нэрриха со спины, подмял его вооруженную руку, локтем разыскивая горло.

– Нет! – второй раз попросила у безжалостной ночи королева. И прошептала непослушными губами: – О Мастер…

Нэрриха успел отправить вслед Аше ядовитое жало ножа, резко вывернулся из захвата Пабло, дотянулся до оружия и пропорол бок служителя. Рванулся из последних сил к краю тростника – тому самому, внутреннему, скрывающему шатер королевы. Изабелла беспомощно смотрела, как сворачивается обиженным ребенком Аше, зажимая рану на боку и не имея возможности прекратить течение крови из-под лезвия, взрезавшего спину. Рядом с ней бледнеет фигура Пабло, теряется в игре искр и теней огненного тростника.

Враг – тусклый, полумертвый сын песка – все еще жил. Он полз, на ощупь выбирал путь и раз за разом, вопреки всему – не ошибался. За слабеющим телом тянулась рваная бахрома крови, но упрямец извивался, подтягивался, щупал пальцами тропу – и не терял ни капли ярости, накопленной в чаше стремления убить. Сын песка явился сюда, чтобы исполнить найм, совпавший с личной местью… Кто из людей поймет, за что именно он мстил? Кто перечислит все грехи и ошибки мертвых предков, памятные лишь для нэрриха?

Крепкие руки Лало отодвинули королеву, как ребенка. Служитель Башни и дикий колдун, – усмехнулась Изабелла, откидываясь на мягкое и продолжая в оцепенении следить за нэрриха и думать о Лало – только его простой рассудок не находит странности в столь несочетаемом и греховном соединении ереси и веры.

– Во тварюка, – прогудел Лало со смесью уважения и отвращения. – Ить доползет.

Колдун на ощупь нашел свой меч, широкий и короткий, как мясницкий тесак. Клинок он получил два дня назад из рук Оллэ, и с тех пор норовил показывал его всем, по-детски сияя гордостью, позволяя себе простецкую похвальбу и не забывая ни на миг о необходимости совершенствовать навык вооруженного боя.