Сын Ветра

– Вызывай М’беки. Зацикли вызов, долби до упора. Ищи всех антисов, кто ближе к нам. Любых! Пусть срочно выдвигаются.

– Есть!

– А я свяжусь с военными. И с коллант-центром.

– Антис! Есть антис!

– Антисы!

Первая реплика принадлежала помощнику. Вторая – диспетчеру Мароле, опять вышедшему на связь с центром.

– Что – антисы? – помощника Эбале проигнорировал. Диспетчер был важнее. – Какие антисы! Сколько?

– Даю информацию по объектам. Класс, координаты, скорости, траектории…

В рабочей сфере возникли данные спектрального анализа: мотылёк за мотыльком, вылетевшие из чёрных тюльпанов. В сфере вспомогательной развернулся атлас Шмеера-Полански. Каждый мотылёк получал имя: Рахиль Коэн, Самсон Коэн, Нейрам Саманган, Вьюха, Капардин…

– Отбой тревоги! Повторяю: отбой тревоги!

– Это антисы!

– Твою ж мать! – губы помощника тряслись. – Мать же твою…

– Это не флуктуации! Антисы…

– Девять, – вслух считал Эбале, не зная, зачем он это делает. – Шестнадцать. Двадцать четыре. Девяносто три…

Число тюльпанов росло.

Вторжение отменялось. Ни одна стая не сунулась бы в систему, куда набилась такая чёртова, такая благословенная уйма антисов. История, как предупреждали мудрецы древности, повторялась дважды: первый раз – трагедия, второй – фарс.

– «Труффальдино» на связи! – булькнула акуст-линза.

– Слышу вас, «Труффальдино»!

– Так мне садиться на Н'голу или как?

– Или как! – заорал Эбале. – Лети сюда, я тебя встречу!

– Вас не понял.

– Встречу, говорю! С цветами! С ковровой дорожкой!

Нервы, подумал он. Нервы, да.

– С дорожкой! – хихикнули в линзе. – Сяду, проверю! Эй, «Энайола»! Запрашиваю посадку…

* * *

– Пассажиров, отбывающих рейсом 07/52 Китта – Юниус – Сечень отправлением в 03:25 по местному времени, просим пройти на посадку к 118-му выходу терминала "Лямбда". Повторяю…

Они встретились на выходе из зоны контроля: толстая гематрийка, похожая на домохозяйку, впервые выбравшуюся на курорт, и смуглый вехден, атлет с волосами цвета слоновой кости.

– Здравствуй, Нейрам.

– Привет, Рахиль. Рад тебя видеть…

Оба замолчали, словно не знали, о чём говорить. Лидер-антисы своих рас, истоптавшие космос вдоль и поперёк, сражавшиеся с тварями, способными выпить звездолёт быстрей, чем школьник – банку газировки, они стояли в космопорте «Энайола», как если бы кроме них, здесь не осталось ни живой души, и смотрели в пол, боясь посмотреть друг на друга.

– Что он написал тебе? – спросил Нейрам.

– Срочно. Папа написал мне: вылетай срочно.

– Ну да, конечно. Я понимаю.

– А что он написал тебе?

– Вылетай срочно.

– И ты вылетел?

– Разумеется.

– Ну да, конечно.

– И я вылетел, – сказал Самсон Коэн, брат-близнец Рахили. – Срочно.

Борода Самсона была всклокочена, в ней застряли какие-то крошки. Складывалось впечатление, что Самсон вышел в волну прямо из-за обеденного стола, между жарки́м и компотом.

– И я, – вмешалась Бат-Шева Геллер.

В списке совершеннолетних антисов расы Гематр она числилась младшей; в общем списке по Ойкумене у неё было двое ровесников. Дети, которых после первого взлёта обучали в антических центрах, шли отдельным перечнем.

– Тебе он тоже написал?

– Да. Полагаю, он написал всем.

– Вероятность девяносто шесть процентов, – уточнил Самсон. – Он всем написал, все и прилетели.

Рахиль кивнула:

– Вероятность девяносто три процента.

– Того, что он написал всем? – обиделся Самсон.

Он не привык, чтобы его расчёты брали под сомнение.

– Того, что прилетели все. Я взяла поправку на случайные обстоятельства.

И Рахиль повернулась к девушке:

– Зачем ты высадилась в «Энайоле»? Почему не ближе к Папиному дому?

– Почему не в самом доме? – буркнул Нейрам.

– В доме она постеснялась, – отмахнулась Рахиль. – Они лично не знакомы, плюс разница в возрасте. Папа Лусэро для неё – легенда, это понятно. Но почему космопорт?

Бат-Шева пожала плечами. Движение вышло искусственным, как у всех гематров, демонстрирующих эмоции.

– Мультивиза, – объяснила она. – Всем антисам в день совершеннолетия открывают бессрочную мультивизу на всех обитаемых планетах Ойкумены. С правом высадки на спутниках и разрабатываемых астероидах. Мы же всё равно высаживаемся, вот они и хотят, чтобы по закону.

– И что? – не понял Нейрам.

– Мне нравится предъявлять визу, – бесхитростно призналась Бат-Шева. Слышать такое от молодой гематрийки, живого учебника по высшей математике, было странновато. – Это повышает мою самооценку. Вам тоже, да?

Нейрам не нашелся, что ответить.