Сын Войны, Дочь Хаоса

Корделия задумчиво отхлебнула из своей чашки.

— Есть ли какое-то конкретное место, куда ты хочешь пойти? Всё, что ты захочешь увидеть, любые вопросы, которые ты захочешь задать о Бостоне или о… нас?

— Корделия, — сказал Джек предупреждающим тоном.

— Что? — она невинно посмотрела поверх края своей чашки. — Я думаю, это подло, что ей никто ничего не рассказал. Все знают, кто она такая, кроме неё.

Джек понизил голос:

— Это не твоё дело.

В тот момент моё мнение о Джеке и Корделии резко изменилось. Корделия улыбнулась, когда я впервые вошла в их дом, и я подумала, что это означало дружелюбность. Теперь я поняла, что её забавляла моя ситуация. Она хотела поделиться секретами по той же причине, по которой люди любят сплетничать, им нравится причинять боль другим своими злобными кусочками информации.

Джек, с другой стороны, пытался защитить меня или, по крайней мере, пытался защитить право моего отца быть тем, кто расскажет мне о таких вещи. И как много, подумала я, папа не рассказал о Сетитах? В любое другое время я бы беззаботно проигнорировала намёки Корделии, но я слишком сильно хотела получить ответы, чтобы беспокоиться об их источнике.

Я положила сэндвич обратно на тарелку и посмотрела прямо на Корделию.

— Что я должна спросить?

— Корделия… — снова предупредил Джек.

Она щёлкнула пальцами, отмахиваясь от протеста Джека.

— Мама никогда не говорила, что мы не можем отвечать на вопросы Эйслинн и позволить ей прийти к собственным выводам, — она сделала глоток чая. — Спрашивай всё, что хочешь. Спроси, например, о нашем доме.

Дом, казалось, не имел никакого отношения к моим обстоятельствам. Неужели Корделия играла со мной в игры? Протягивает морковку, которую она никогда бы мне не дала? Я оглядела комнату.

— Ваши родители любят антиквариат?

Корделия помешала свой чай.

— Дом уже давно принадлежит семье, мама сохраняет его таким из-за ностальгии. Она неравнодушна к началу 1900-х годов. Она думает, что это была более цивилизованная эпоха.

Это мне ни о чём не говорило.

— Что делали ваши предки, когда приехали в Бостон?

— Они были телохранителями важных политиков.

Это понятно. Это то, для чего фараон создал наших предков.

— Держу пари, что это популярная карьера для Сетита, — сказала я.

— Больше нет, — Корделия поставила свою чашку на блюдце с аристократическим звоном. — Работодатели сейчас проводят обширную проверку биографических данных.

— Что в этом плохого? — спросила я.

— Бинго, — подхватила Корделия. — Я знала, что нам не потребуется много времени, чтобы затронуть интересную тему.

Джек поставил свою чашку на край стола рядом со своим стулом.

— Почему бы нам не поговорить о том, куда отвезти Эйслинн и Рорка завтра?

Корделия проигнорировала его и понизила голос до заговорщицкого шепота.

— Работодатели считают странным, если в твоём свидетельстве о рождении указано, что тебе пару сотен лет.

Я напряглась. Антиквариат вокруг меня внезапно показался жутким, как будто дом превратился в особняк с привидениями.

— Почему в чьём-то свидетельстве о рождении это должно быть написано?

Она пожала плечами.

— Сетиты могут не стареть, если они этого не хотят.

Джек раздраженно уставился в потолок.

— Хватит, Корделия.

— Я старею, — сказала я. — Мой отец и брат ровесник тоже.

Корделия взяла виноградину со своей тарелки и отправила её в рот.

— Твой отец стареет, потому что пообещал твоей матери, что перестанет быть Сетитом после того, как они поженятся. И ты всё ещё стареешь, потому что не знаешь ничего лучшего. Тебе ещё никто не рассказывал об эликсире.

Джек резко повернулся к сестре.

— И никто не сделает этого сегодня вечером.

— Что касается Рорка, — продолжила Корделия, делая ещё один глоток чая, — мы посмотрим, постарел ли он.

Я подумала о флаконе, который Дейн взял из ящика стола Рорка.

— Эликсир розовый? И хранится в маленьких хрустальных флакончиках?

Корделия послала Джеку торжествующий взгляд.

— Видишь? Она знает больше, чем ты думал, — обращаясь ко мне, она сказала: — Да, если мы будем хранить его в специальных флаконах, мы сможем хранить достаточно эликсира, чтобы нам хватило на четыре месяца.

Это была странная тайна, но не ужасная. Способность оставаться молодым казалась хорошей вещью, как иметь дополнительную силу и способность оглушать людей, чтобы защитить себя.

— Почему мой отец не рассказал мне об этом?

— Это, — сказал Джек, — то, о чём ты должна спросить своего отца.

— Где можно достать эликсир? — спросила я.

— Бинго, — снова пропела Корделия, а затем беззаботно рассмеялась.

Это не могло быть слишком ужасным местом, иначе она бы не смеялась над этим.

— Египет? — догадалась я.

— Нет необходимости ехать так далеко, — она сделала ещё один глоток чая. — Везде, куда бы мы ни отправились, есть много жизненной силы, которую можно взять, хотя в больших городах жить легче всего, меньше шансов быть пойманным.

Челюсть Джека напряглась. Он наклонился к сестре.

— Ты сказала достаточно.

Она не остановилась, потому что я всё ещё не понимала, о чём она говорит.

— Быть пойманным Хорусианами?