Сын вождя

Он видел Марину каждый день в столовой, но она, подавая им с Гавриловым завтраки, обеды и ужины, совсем не поднимала глаз. Он томился и ждал. Он даже читать не мог и так и не заглянул в Маринину книгу. На пляж он теперь ходил один, так решительно настояв на этом, что Гаврилов даже не стал с ним спорить. Но Марина на пляже почему-то ни разу за эти дни не появилась.

Наконец, почти через неделю после их прогулки в горы, когда Сын Вождя уже почти и надеяться перестал, она за обедом поставила перед Гавриловым компот и вдруг тихо ойкнула и сказала виновато:

— Извините, я сейчас второй десерт принесу!

Вечером Сын Вождя дождался, пока в санатории все затихло. Он тихонько поднялся с кровати, оделся в темноте и осторожно приоткрыл дверь своей комнаты. В домике было тихо, из комнаты Гаврилова не доносилось никаких звуков. Он еще немного постоял, послушал, а потом быстро прошел через темную гостиную и вышел в темноту.

Он прошел мимо высоких розовых кустов, углубился в парк и вскоре нашел темную аллейку, которая вела к двухэтажному зданию, где жил обслуживающий персонал санатория: женщины на первом этаже, мужчины — на втором, а внизу сидела дежурная и не пускала посторонних. Так сказала Марина.

Ему повезло, на аллее он никого не встретил и к дому подошел незамеченным. Тут он нырнул в кусты, чтобы избежать случайного столкновения с каким-нибудь запоздавшим работником санатория. В окнах дома не было света, кроме одного окошка — самого последнего в первом этаже. Под стеной дома росли вездесущие олеандры. Он остановился напротив окна и стал смотреть на него сквозь просвет в кустах. Розовые цветы светились в темноте и пахли еще сильнее, чем днем.

Окно было открыто, и ветерок с моря временами отдувал легкую, кисейную на вид, но скорее всего марлевую занавеску, и тогда он видел почти всю комнатку Марины.

У стены напротив окна рядом с закрытой дверью располагался шкаф, занимая всю оставшуюся часть стены. Его дверца была приоткрыта, за ней виднелась какая-то одежда и край знакомого голубого сарафана. Перед окном стоял стол с лампой-грибом под зеленым стеклянным абажуром. Лампа горела.

Сбоку виднелась простая железная кровать, застеленная чем-то белым, а на плоской подушке лежала раскрытая книга. Самой Марины в комнате не было, и Сын Вождя стал ждать, когда она появится.

И вот она вошла. На ней был пестрый халатик без рукавов. Она взяла книгу с подушки, переложила ее на стол, присела к нему и, подперев голову руками, принялась читать.

Он глядел на нее и не двигался с места. Время от времени Марина поднимала глаза от книги и смотрела в темный сад — прямо туда, где стоял Сын Вождя. Так прошло с полчаса, не меньше, а он все никак не решался выйти из тени кустов и подойти к окну. Какая-то смутная тревога мешала ему решиться, будто кто-то неслышно приказывал ему стоять и не двигаться. Он уже хотел прогнать эту тревогу, отмахнуться от нее и сделать первый шаг. Достаточно было один раз шагнуть к освещенному окну, а потом, он это знал, все решала бы уже Марина. Но для этого нужно было перейти какую-то незримую преграду, стоявшую между ним и этим тихим освещенным окном с Мариной, читающей книгу. В нем почему-то росли беспокойство и страх, а лицо Марины оставалось безмятежным, и ее губы чуть-чуть улыбались.

Вдруг, повинуясь какому-то внутреннему указанию, он медленно повернул голову вправо: там, в таких же кустах олеандра, растущих по другую сторону дорожки, он увидел неподвижную человеческую фигуру. Вместо лица было едва различимое серое пятно, но по очертаниям головы и плеч он понял, что это Гаврилов. Сын Вождя закрыл глаза и вдруг отчаянно понадеялся, что, когда он вновь их откроет, Гаврилов исчезнет и окажется, что это была только тень от кустов, а Гаврилов ему померещился. Он открыл глаза, но тот не исчез.

Он понял, что теперь он должен уйти, и уйти так, чтобы Гаврилов его не заметил. Потом он будет бороться за Марину, он всех убедит, умолит, он постарается вырвать у них право на счастье, на жизнь… Но сегодня он даже не услышит ее голоса — иначе Гаврилов может сделать что-нибудь плохое Марине.

Осторожно переставляя ноги, боясь шумно ступить или задеть ветку, он попятился от окна вглубь кустов, так и не отводя глаз от окна и спокойного лица Марины, склоненного над книгой.

К их с Гавриловым домику он шел по газонам, прячась за кустами и деревьями, обходя освещенные ночными фонарями крупные дорожки, опасаясь сообщников Гаврилова. Там, где блестели глянцевитые листья рододендронов, ему мерещились кожаные куртки.

Возле их домика никого не было, по крайней мере он никого не заметил. Он прошел через пустую гостиную в свою комнату, не раздеваясь, бросился на кровать и почему-то мгновенно уснул.

Утром его разбудил Гаврилов. Он взял с тумбочки книгу и спросил:

— Ну что, добили графа Толстого?

Сын Вождя не ответил, делая вид, что еще не совсем проснулся. Он почти ненавидел Гаврилова, но лгать все равно не хотелось.

— Идемте на завтрак! Потом о Толстом поговорим…