Сын земли чужой: Пленённый чужой страной, Большая игра

Они вошли в дом, и пока Солт надевал на тощее тело рубашку, Руперт объяснял ему, что на правительство, по его мнению, надо оказать нажим, тогда оно признает право Верокио сбывать — на основе Европейского нефтяного соглашения — русскую нефть в Англии.

Они выпили чаю, поданного миссис Солт, и похожий на гнома хозяин хитро поглядел на Руперта:

— А знаете, Ройс, ведь между вами, судостроителями и нефтяными компаниями, большой разницы нет. Все вы — одного поля ягоды: вампиры и кровопийцы, всем вам хорошо бы отрубить головы.

— Если вы так к нам относитесь, почему вы согласились нас поддерживать?

— Я и не думаю вас поддерживать, — негодующе воскликнул Солт. — Вы хотите использовать меня в своих интересах, а я вас — в своих. Отстаивать в палате общин выгоды фирмы Ройсов? Нет уж, дудки!

Вертлявый, как ящерица, Солт крутил головой, размахивал руками. Однако вся эта суетливость была наигранной: Солт получил хорошее воспитание, но любил, чтобы его считали самоучкой.

У них завязался жестокий спор обо всей этой затее. Солт сказал, что наивно думать, будто выступление в парламенте повлияет на правительство.

— Я могу, конечно, поднять шум в парламенте, но это не убедит ни членов кабинета, ни проклятых толстосумов из Торговой палаты. Для них важно, что скажут комиссии, а кто сидит в комиссиях? Те же нефтяные магнаты. Если вы хотите чего-то добиться, вам надо разорвать этот заколдованный круг.

— Может, я чего-нибудь и добьюсь, но для этого надо придать делу политический оборот. Нужен серьезный запрос в палате общин, — упорствовал Руперт. — Вы себе не представляете, как нефтяные компании боятся общественного мнения. Они не захотят, чтобы оно выступало против них.

— Чепуха! — бросил Солт. — Знаете, как правительство вас облапошит?

— Как?

— Старым, испытанным английским методом: бездеятельностью, полной бездеятельностью. Мы будем надрывать глотки, потеть от остервенения в дебатах, а правительство пообещает взять это дело на заметку, разобраться и принять меры. Потом положит под сукно и засушит, как увядший лист.

Все же после долгих пререканий Солт согласился сделать запрос в палате общин, и через два дня мы с Рупертом и Джо сидели на галерее для гостей, готовясь слушать, как Седрик Солт ставит в неловкое положение правительство.

Нелепая внешность не мешала этому маленькому человечку быть смелым политическим деятелем. К сожалению, англичанам свойственно судить людей по наружности, и внешность для них определяет внутренние достоинства и недостатки. Речь Солта была полна яростных выпадов, но при этом не лишена чувства юмора. Он спросил соответствующего министра, способен ли тот когда-нибудь посмотреть на мир не сквозь очки нефтяных концернов.

Мы засмеялись вместе со всем залом.

— Возможно, министр нам объяснит, чем вызван противоречащий Европейскому нефтяному соглашению запрет на ввоз в нашу страну русской нефти? — продолжал Солт. — И может ли министр заверить нас, что между консервативным правительством и тремя основными нефтяными компаниями нет секретного соглашения, оберегающего их проклятую монополию?

При слове «проклятая» в палате поднялся шум, но министр сохранял невозмутимое спокойствие.

— В нашей нефтяной политике мы исходим из стратегических соображений, — ответил министр. — Было бы непростительной глупостью покупать нефть у России, когда мы можем покупать ее у более дружественных держав, и почтенный член парламентской оппозиции понимает это не хуже меня.

Запрос есть запрос, и он должен быть сформулирован искусно, чтобы дошел его подтекст, поэтому, когда Солт спросил министра, долго ли, по его расчетам, будут оставаться «дружественными» нынешние источники нефти а колониальных странах, в палате снова поднялся шум. Началась одна из пресловутых парламентских перепалок. Я услышал крики со средних скамей, а с задних то там, то сям вскакивали какие-то встрепанные субъекты, выкрикивали нечто нечленораздельное и тут же исчезали; наконец, спикеру[15] удалось восстановить в зале тишину, посоветовав члену палаты от Престина мистеру Флайту, который в ярости размахивал руками, не махать во время запросов крыльями, не то он может улететь.

— Вот этим они тут и занимаются? — недоумевала Джо, когда мы спускались по каменным ступеням зала св. Стефана. — Более дурацкого сборища в жизни не видела. Неужели их можно принимать всерьез?

— Ты же принимала их всерьез! — хмуро упрекнул ее Руперт.

— Да, но я никогда их не видела, я только их выбирала.

█

На следующий день Руперт позвонил Фредди, который снова жонглировал какими-то международными сделками в Амстердаме, и сказал, что другого выхода нет: надо идти на поклон к Пинку Бендиго.

— Поскольку политические деятели ничего не решают, а общественное мнение ничего не значит, — заявил Руперт, — мне остается лишь повидаться с человеком, от которого все зависит, иначе наши усилия пойдут прахом.

— Вы, наверно, правы, — нехотя признал Фредди, — но мне очень не хочется впутывать в наше дело Пинка. У меня есть на это свои причины. Он опаснее всех политических деятелей вместе взятых.