Сыночкина игрушка (СИ)

В ответ раздалось невнятное бубнение. Затем шорох, вскрик и звон посуды. Громкий хлопок входной двери. И резкий крик с улицы:

– Сумасшедчетая!

И сразу же трубный рёв Марины:

– По-о-ошла во-о-он, паскудина! Гнида бессовестная! Язык твой змеиный чтоб отгнил!

На улице задорно расхохотались. Ясно… Марина с кем-то поцапалась и дело, как обычно, дошло до скандала. Старшая сестра, не успевшая излить гнев на обидчицу, продолжала бушевать, грохоча посудой о мебель и плиту:

– Вот ведь собака, а! Посмотрите на неё! Да как же… А-а-ах су-ука, а-а-ах тва-арь…

В голове женщины внезапно взорвалась ужасная, пугающая мысль, и она вскочила с кровати, как ужаленная.

«Катя! Маринке что-то рассказали про Катю!» – билось в голове Светы, и тут вспыхнула новая мысль, едва не заставившая её разрыдаться: – «Нашли! Мёртвую!»

Торопливо натянув на себя одежду, Света выскочила из комнаты и в два прыжка, рискуя споткнуться и свернуть себе шею, оказалась на кухне.

– Маринка! Что?! Нашли?! Мертва?!

Марина, забывшая, что она не одна в доме, вздрогнула, замерев в неловкой позе. Из её рук выскользнула и грохнулась об пол кастрюля, из которой выплеснулся горячий, исходящий паром картофельный суп. Маленькая волна бульона разнесла кусочки овощей, белые, оранжевые и зелёные, по всему полу. Толстуха медленно подняла глаза на свою младшую сестру.

– Ма… – Света с трудом сглотнула. – Маринка?..

Света так и осталась стоять, застыв возле плиты, когда Марина направилась к ней. Она шагала грузно, медленно переваливаясь с одного бока на другой. Её руки висели плетьми, и жир на них колыхался под цветастыми рукавами дешёвого платья из трескучей синтетики.

– Маришка… – шёпотом произнесла Света.

Звук пощёчины вышел резким и громким, как щелчок кнута. Марина ударила почти без замаха, но вложив в оплеуху весь свой немалый вес. Младшую сестру отбросило на плиту, на миг она замерла, навалившись на неё животом, а потом рухнула на деревянный пол. В голове у неё шумело, во рту чувствовался металлический привкус крови.

– Шмара…

Ругательство выскользнуло изо рта Марины, как кусок тухлятины. Криво усмехнувшись, толстуха рефлекторно вытерла руки о подол платья и направилась к выходу.

Она шагала по середине дороги, кожей чувствуя устремлённые на неё взгляды, но не опуская голову. Андрею Семёновичу, Андрюше, сейчас требовался человек, способный сказать хоть слово в его защиту. И этим человеком собиралась стать она.

60.

От дома Валентина Георгиевича решили добраться до места предполагаемого преступления пешком. Как ни мучало его искушение немедленно броситься разбираться во всём, участковый решил не пороть горячку и сперва дождался приезда опергруппы из участка, потом заставил старика повторить свой рассказ. План действий составили вместе.

– А если он вас не пустит, скажет ордер нести? – поинтересовался дядька Митяй.

– Пустит, – хохотнули в ответ полицейские. – Это ж тебе не кино про Америку.

– И не ордер, а постановление для обыска нужно.

Полицейские не сомневались в своих силах, но старик всё равно не мог избавиться от беспокойства. Кино там или нет, ему казалось, что приехавшие на вызов участкового мужчины слабо себе представляют, с кем им предстоит иметь дело. Но про Зверя всё равно предпочёл умолчать, чтобы не провоцировать насмешки. Валентин Георгиевич тоже отметил, что старик ведёт себя на редкость адекватно.

Беспокойство дядьки Митяя рассеялось, едва они дошли до своей цели. Взволнованные слухами люди собирались вокруг дома Валентина Георгиевича. В основном в толпе перетаптывались с ноги на ногу старухи, но нашлись и пара мужчин, и стайка подростков, привлечённых бесплатным развлечением.

– Чего собрались-то? – хмуро поинтересовался участковый.

И на него мгновенно обрушился шквал голосов. Взволнованные люди, перебивая друг друга, пытались узнать, что же произошло у Андрея Семёновича. Старухи завывали, потрясая морщинистыми кулаками и шамкая беззубыми ртами. Подростки веселились – кто прятал улыбки, кто смеялся в открытую.

– Ну у тебя тут и зоопарк… – тихо отметил один из оперов, подталкивая Валентина Георгиевича локтем в бок.

– Тихо, тихо! – разозлившись, участковый повысил голос. – Тихо! Расходитесь по домам! Что за демонстрация?!

Толпа снова загудела. Послышались недовольные выкрики:

– Он там девочек насилует, а мы по домам сидеть должны?!

– Мы знать хотим! Имеем право!

– Да нехристь он, нехристь!

– Руки в кровишше по локоть, чаво ты иво защишшаишь?!

– А я всегда знал, всегда знал, что он не такой какой-то!

Валентин Георгиевич зло глянул на дядьку Митяя, но промолчал. Разгонять толпу смысла не было, люди всё равно собрались бы у дома Андрея Семёновича, только поносили бы уже и бизнесмена, и полицейских одновременно. Сплюнув на землю, участковый рявкнул:

– Ну-ка, дайте пройти! Дорогу уступите, не мешайтесь хоть!