Сынок, женись на еврейке! Будущее еврейского народа зависит от тебя

– Старикам, вероятно, трудновато подниматься на третий этаж? Ведь этажи здесь в два раза выше нынешних стандартов, – спросил Борис.

– Ты не обратил внимания на двери лифта.

Двери так вписывались в оформление стены, так искусно были замаскированы под витражи, что не мудрено было их не заметить.

– Сейчас, если мы уже в лифте, спустись в погреб. Но я провожу тебя только до первого этажа. Два помещения в этом замке, в которые с детства я почему-то боюсь заходить – погреб и комната на четвёртом этаже башни. После погреба я провожу тебя в кабинет деда.

Огромный погреб. Тысячи бутылок с вином лежали на стеллажах. На столбах аккуратные таблички указывали, какого года урожая вино.

– Ты напрасно не спустилась со мной. Ничего подобного я не мог себе представить.

– Скажешь это деду. Ему будет приятно. Потому он и любит гостей, что может угостить их каким-нибудь раритетом. Ты заметил, как дед просиял, когда ты восхитился вином? Он скромно промолчал, что этой бутылке сто пятьдесят лет.

Они снова поднялись на третий этаж. Комната в башне, кабинет деда, отличалась сдержанностью, даже аскетизмом. Большой письменный стол орехового дерева, кресло и два стула. Единственный предмет искусства, бронзовый бюст Рихарда Вагнера в простенке между окнами на высокой тумбе. Во всю стену дверь обрамлена стеллажами с книгами.

Борис обратил внимание на обилие мемуарной литературы видных военачальников. Книги Брэдли, Патона, Монтгомери, Эйзенхауэра на английском языке, Фоша, Петена, де-Голя – на французском. О немцах и говорить не приходится – от Бисмарка до Гейделя. Но что просто ошарашило Бориса – книги на русском языке Василевского, Жукова, Кузнецова.

– Дед владеет русским языком?

– Понимает и читает со словарём. Наверх поднимись сам. С детства меня пугает эта винтовая лестница. И не интересно. Даже в кабинете я засыпаю от скуки.

Борис поднялся на четвёртый этаж. Может быть, не стоило подниматься?

Прямо напротив входа между очень узкими окнами два больших развёрнутых флага – трёхцветный немецкий и красный с черной свастикой в белом круге.

Между знамёнами в тяжёлой золочёной раме портрет Гитлера в военной форме. Под ним – более скромный портрет красивого офицера с «Железным крестом» на кителе. Деда в нём можно было узнать без усилий.

Под портретом чёрная лакированная полка. На бордовой бархатной подушке «Железный крест», знак «вафен-эсэс» и значок члена национал-социалистической партии. Рядом «Майн кампф» в роскошном издании. Слева полка побольше. На ней кортик, солдатский ремень с надписью на пряжке «Got mit uns» и два пистолета – обычной формы «Вальтер» и с обнаженным стволом «парабеллум».

Для Бориса это было просто безымянное оружие. В полумраке башни надо было напрячь зрение, чтобы разглядеть фотографию сорок на шестьдесят сантиметров, накатанную на толстый прессшпан.

На краю рва стояла голая женщина. В неё целился пистолетом с обнажённым дулом молодой офицер, тот самый, что был под портретом Гитлера.

Справа от нацистского знамени была ещё одна фотография такого же размера и ещё одна черная лакированная полка. На фотографии заснеженные деревья и кусты.

Борис до предела напрягал зрение, чтобы разглядеть лица двух привязанных к дереву военных. На головах танковые шлемы. Дым костра, зажженного под танкистами, скрывал их лица. Но дым не скрывал лица офицера с широкой улыбкой, смотревшего на костёр. Его можно было узнать без усилий.

Борис стоял перед фотографией, как кролик перед удавом. Трудно сказать, сколько времени прошло, пока он опомнился и обратил внимание на полку.

На чёрной бархатной подушке золочёный орден «Отечественная война», орден «Красная звезда», медаль «За отвагу» и гвардейский значок. Уже не сомневаясь, Борис отвинтил плоскую круглую гайку, чтобы разглядеть номер ордена. Сумма цифр – двадцать один. Второй орден. Сумма цифр – двадцать один. Борис завинтил гайки и положил ордена на место.

Рассказать Хильде? Зачем? Никому ничего не следует рассказать. Прошлого не изменишь. А будущему не следует мешать.

Предок участвовал во втором крестовом походе. Скольких евреев он зарубил своим мечом по пути к гробу Господню.

Дед… Не люмпен, естественный в нацистской партии… Потомственный аристократ…

Не надо быть талантливым математиком, чтобы понять невозможность случайного совпадения. Но ведь вероятность обнаружения этого совпадения тоже приближается к нолю.

Случайно ли дед укатил в Манхейм, оставив его в одиночестве осмотреть замок?

Ладно, остановимся на ноле. Ноль он и есть ноль. Никто ничего не обнаружил.

Борис направился к винтовой лестнице. В конце концов, прошло больше пятидесяти четырёх лет. Ровно две его жизни. Возможно, что среди евреев, убитых рыцарем, тоже были его предки. Ну и что? И вообще все мы потомки Авеля и Каина. Каких только не может быть сочетаний. И мы их никогда не обнаружим. Будем считать, что и я ничего не обнаружил. Впереди только будущее.

А Германия действительно благословенная страна. И в немецком языке есть очень ёмкое и точное понятие – плюсквамперфект, давно прошедшее время.

«Ам Левадад» предлагает