Сыновья

Каждой весной, которая расцветала после долгой зимы, Ван Тигр чувствовал, что в нем пробуждаются честолюбивые замыслы, каждой весной он думал о великих войнах и о том, что нужно осмотреться и решить, как ему лучше расширить свои владения. Он послал лазутчиков узнать, собираются ли в этом году воевать генералы и как ему соединить войну для личных целей с общей войной, и говорил себе, что нужно подождать возвращения лазутчиков, теплой погоды и того часа, когда он услышит зов своей судьбы. Дело было в том, что молодость Вана Тигра миновала, и теперь, когда у него был сын, он стал уравновешеннее, и не было в нем прежней тревоги, гнавшей его из дому на поле битвы. Каждую весну он говорил себе, что должен выступить и совершить то, что было предназначено ему совершить в своей жизни, хотя бы ради сына, и каждую весну отыскивалась какая-нибудь основательная причина, из-за которой приходилось откладывать поход до другого года. А кроме того, в годы юности его сына не было ни малых, ни больших войн. По всей стране было много мелких военачальников, каждый из них держался своей маленькой области, и не было ни одного великого полководца, чтобы стать над ними всеми. И поэтому Ван Тигр считал, что безопаснее и лучше подождать еще один год, а когда проходила весна, то и еще один год, и он был уверен, что когда-нибудь настанет время и час его пробьет, и тогда он выступит в поход и возвратится победителем. Но наступила весна, когда сыну его исполнилось тринадцать лет, и от старших братьев Вана Тигра прибыл посланный с печальным известием, что сын Вана Помещика томится в городской тюрьме. Братья прислали вестника с тем, чтобы Ван Тигр замолвил словечко правителю своей провинции и помог молодому человеку освободиться из тюрьмы. Ван Тигр выслушал просьбу и подумал, что это очень хороший случай проверить свою силу в столице провинции и свое влияние на военачальника той провинции. И потому он отложил задуманный поход еще на один год, чтобы выполнить просьбу братьев, гордясь тем, что старшие прислали с просьбой к нему, младшему брату, и с презрением думал о том, что сына их можно было посадить в тюрьму, чего никогда не могло случиться с его собственным сыном.

Вот как это случилось и вот как попал в тюрьму сын Вана Помещика.

Сыну этому шел теперь двадцать восьмой год, а он все еще женат не был, даже и не помолвлен. А произошло это потому, что в юности он ходил год или два в школу нового образца и там выучился очень многому и между прочим тому, что жениться на девушке, которую выбрали родители, — значит быть в рабстве у старых обычаев, и что все молодые люди сами должны выбирать себе жен из девушек, с которыми они виделись, говорили и которых могли полюбить. И потому, когда Ван Помещик начал перебирать всех девушек на выданьи, чтобы выбрать невесту для старшего сына, этот сын взбунтовался, заупрямился, надул губы и сказал, что сам выберет себе жену.

Сначала Вана Помещика и его жену оскорбило такое намерение, и в этот единственный раз они действовали согласно, и госпожа с горячностью кричала на сына:

— Где же ты увидишь девушку из хорошей семьи так близко, чтобы говорить с ней, и как ты узнаешь, нравится она тебе или нет? И кому же лучше выбирать, как не родителям, которые воспитали тебя и знают особенность твоего ума и характера?

Но молодой человек вспылил и приготовился спорить и, откинув длинные шелковые рукава и отведя белой холеной рукой черную прядь волос с бледного лба, закричал в свою очередь:

— Ни ты, ни мой отец не знаете ничего, кроме старых обычаев, которые давно вывелись, вы не знаете, что на Юге все богатые и образованные семьи позволяют сыновьям самим выбирать себе жен!

И заметив, что отец с матерью переглянулись и отец вытер лоб рукавом, а мать поджала губы, он снова закричал:

— Что ж, только просватайте меня, и я уйду из дому, и вы больше никогда меня не увидите!

Это испугало родителей, и Ван Помещик поторопился сказать:

— Да скажи нам, какую девушку ты любишь, и мы посмотрим, нельзя ли это устроить!

Сказать по правде, молодой человек не видел такой девушки, на которой хотел бы жениться, потому что он знал только таких женщин, которых нетрудно было купить, но ему не хотелось говорить, что у него нет любимой девушки, и он только надул красные губы, сердито разглядывая холеные ногти. Но он смотрел с такой злобой и упрямством, что и на этот раз и каждый раз, как заговаривали об этом деле, они принуждены были успокаивать его, говоря; «Ну, ну, оставим это!» И в самом деле, Вану Помещику дважды приходилось отказываться от невест, уже начав переговоры, потому что молодой человек, услышав о них, поклялся, что повесится на потолочной балке, как повесился его брат, и это так ужаснуло его мать и отца, что они оба раза ему уступили.