Сыновья

Он рассказал, что ресторан Дома профессиональных союзов перестал закупать у него товар, рассказал — почему. И многие другие клиенты, как на беду из лучших, тоже с некоторого времени отказались от его услуг, им не нравятся его политические убеждения. А здоровье вконец загублено вечной беготней и пивом. Он еще никогда не чувствовал себя так плохо. Вот и решил посоветоваться с сыном, вместе пораскинуть умом: что предпринять, за что взяться, чтобы как-нибудь заработать на самое скромное существование?

Вальтер был потрясен.

А он-то собрался переселиться!.. Думал только о себе. Краска стыда залила его лицо. Он сидел, не в силах вымолвить слово.

— Матери не говори; она ничего не знает.

— Слушай, отец, прежде всего отдохни. Оставайся дома и отлежись. Выспись как следует…

— Не так это просто, — пробормотал Брентен.

— Ну, пустяки, справимся как-нибудь. На несколько недель жизни денег у меня хватит. Ведь у меня есть заработок, да и кое-какие сбережения найдутся. Об этом не думай.

— Можешь ты мне одолжить немного денег?

— Конечно! При себе у меня… погоди-ка, вот: десять… тридцать… тридцать шесть марок. Но у меня на сберегательной книжке почти четыреста… Удивлен, а? И знаешь, брось ты бегать по пивнушкам. Найдется какая-нибудь другая возможность сбывать сигары.

— Спасибо тебе, сынок!

— Ты болен, отец! Побудь дома, никуда не ходи!

После ужина Вальтер услышал, как отец сказал матери:

— В последние дни, Фрида, я совсем не давал тебе денег на расходы! Так вот тебе двадцать марок.

III

Погиб Фриц Хардекопф, белокурый бунтарь, единственный из всей семьи Хардекопфов избравший свой, особый путь в жизни. Он пал от руки фрайкоровских наемников в борьбе за республику, о которой был далеко не лестного мнения. Его невеста Анна Мария Мерлинг в письме сообщила, что он командовал вооруженным отрядом рабочих и убит в Эссене, в боях у водонапорной башни.

Ни бабушка Хардекопф, ни Фрида даже не знали, что Фриц живет в Рурской области. С того времени, как по непонятной им причине он скрылся из города, он ни разу не написал им, и они думали, что Фриц обретается бог весть где, на другом конце света.

Фрица нет в живых… погиб самый младший из Хардекопфов, любимец старика Иоганна и предмет тайной страсти невестки Цецилии; самый живой и жизнерадостный из всех четырех братьев. Бабушке Хардекопф не верилось, что смерть его — жестокая действительность, хотя, в сущности, она потеряла его давно, в тот далекий день, когда Фриц ослушался отца, чем, как она уверяла, приблизил его кончину.

Выслушав скорбное письмо, которое прочитала ей Фрида, бабушка Хардекопф молча встала из-за стола и ушла в спальню.

К обеду она вышла в кухню, спросила о том, о сем, делая вид, будто ничего не случилось.

IV

С этого дня о младшем отпрыске Хардекопфов редко кто-нибудь заговаривал; его имя почти не упоминалось. Никто не спрашивал, где он похоронен, никто не проявлял интереса к обстоятельствам, при каких он погиб. Братья стыдились его. Стыд, однако, вызывался отнюдь не чувством вины. Братья считали себя единственными хранителями и носителями социалистической морали и социалистических традиций. Страхом объяснялся их стыд, вот чем. Они боялись, что из-за этого фанатика, как они называли младшего брата, у них могут возникнуть неприятности; чего доброго, гамбургские социал-демократы еще объявят их неблагонадежными. Отто Хардекопф, служащий городской водопроводной станции, что давало ему право на пенсию, боялся впасть в немилость у своего начальника, известного в городе социал-демократа, если до него дойдут слухи, что младший Хардекопф был спартаковцем. Людвиг Хардекопф, кассир районного отделения социал-демократической партии, пользовавшийся отраженным уважением, связанным с именем отца, из тех же соображений опасался, что Фриц запятнает имя Хардекопфов. Хладнокровнее всех оставался Эмиль Хардекопф, самый аполитичный из братьев, он всегда присоединялся к тем, от кого ждал для себя выгоды.

Когда Брентен узнал о смерти своего младшего шурина, его прежде всего удивило, что Фриц оказался в Руре и что он почему-то ни разу не написал. Фрида сделала вид, словно она ни о чем не знает, но с трудом скрыла смущение. В первые дни революции, когда Фриц, преследуемый полицией, искал убежища, ни братья, ни она не протянули ему руку помощи. Людвиг на второй же день выставил его из своего дома. Фрида не знала, что Гермина пригрозила мужу позвать полицию, если этот «большевик» еще хотя бы одну ночь останется у них. Фриц Хардекопф без гроша в кармане, в одной матросской куртке под зимним пальто, ночами скитался по улицам, не находя нигде пристанища. Отто Хардекопф даже на порог к себе не пустил его; он, мол, государственный служащий, объяснял он Фрицу, он не смеет совершить беззаконие и надеется, что брат поймет его, не правда ли?