Сыновья

— Два больших флота схватились друг с другом. На заводе рассказывали, что вчера прибуксировали линкор «Блюхер» в ужасном виде. Говорят, он поставлен на ремонт на верфях у «Блома». Интересно бы все-таки взглянуть на эту посудину.

— Значит, опять сотни людей погибли?

— Сотни? В газетах пишут, что утонуло девять тысяч англичан. Десятка два кораблей пущено ко дну.

Брентен испытующе поглядел на сына. Как он возбужден! С сияющими глазами говорит о морском бое!

— Наше командование, по-видимому, хорошо справилось с операцией. На стороне англичан было огромное превосходство сил, и все же им пришлось прекратить бой.

Брентен слушал молча: и это антимилитарист, смутьян, который даже Шенгузена привел в ярость? Он усмехнулся.

— Что с тобой? — спросил он с подчеркнутым удивлением.

— А что?

— Да ты любого ура-патриота за пояс заткнешь! Ни с того ни с сего поверил газетным сообщениям. Да и самый морской бой, видно, приводит тебя в восторг. Хорош антимилитарист и противник войны!.. К чему тогда все курсы и лекции, если теория так расходится с практикой?

— Ты думаешь, что я… я… — Кровь кинулась Вальтеру в лицо.

— Я делаю выводы из того, что вижу и слышу.

— Ведь тут просто морской бой, понимаешь, больше ничего…

Произнося эти слова, парень еще больше смутился. Что значит «просто морской бой, и больше ничего»? Он взглянул на отца. Тот молча наблюдал за ним.

— Ты, пожалуй, прав. Как это случилось, что я… Конечно, это с моей стороны колоссальная глупость, — откровенно признался он. — Я сам не понимаю, как это…

В то же время он сильно досадовал на себя за то, что ему пришлось признать свою ошибку перед отцом.

Вот если бы Брентен громко рассмеялся, взял бы его за плечи и сказал: Да, парень, бывает… Иногда вот так занесет тебя… Хорошо еще, если вовремя спохватишься! Но папаша Брентен не рассмеялся и ничего не сказал. Или, может, считал, что молчание доказывает его чуткость? Впрочем, он не только молчал, но и улыбался с видом отеческого превосходства. И от этой улыбки Вальтеру было очень горько.

— Да, я сморозил отчаянную глупость. И как это меня угораздило!

Отец по-прежнему молчал.

Сын, задетый за живое, запальчиво бросил:

— И все-таки я был и остаюсь противником войны!

Брентен кивнул. Но на его губах все еще блуждала обидная для самолюбия юноши улыбка.

III

Поздно вечером, когда Вальтер сидел один в своей комнате, в его ушах все еще звенело: «К чему тогда все курсы и лекции?.. Хорош антимилитарист!»

Какое право имеет отец смотреть на него с такой ухмылочкой? А его плаксивые письма? А униженное выпрашивание золотых монет и сигар? А позорное хождение на поклон к своему высокопоставленному брату, этому верноподданному кайзера? Получи отец чин повыше, он, конечно, был бы счастлив превратиться из преследуемого в преследователя. Он не имел права так ухмыляться — никакого права!

Этот распроклятый морской бой! Мы, социалисты, против войны. Да, но…

У Вальтера вырвалось это «но». Допустимы ли здесь какие-нибудь оговорки? Он напряженно задумался.

Он вспомнил о том занятии их кружка у доктора Эйперта, на котором шла речь о происхождении и характере войн и обсуждалась точка зрения одного из русских марксистов по фамилии Ленин, эмигранта, жившего в Швейцарии. Мысли Ленина были необычайно ясны и убедительны. Что же он сказал? Социалисты, по крайней мере социалисты такие, как Ленин, не отрицают все войны огулом. Разумеется, Ленин тоже мечтал о грядущих временах, когда не будет более войн и подобных им жестокостей. Но… пока тут есть еще большое «но». Марксисты не против всякой войны. Ведь марксисты признают правоту угнетенных крестьян, которые воевали против князей и феодалов. Мы, марксисты, также напротив революционных войн, которые вели якобинцы. Мы — на стороне французских республиканцев, воевавших против европейских королей. Разве мы против войны, которую вели американцы за свою независимость? Мы одобряем и войну Северных Штатов против рабовладельцев Юга… Мы, разумеется, не порицаем ремесленников и горожан за то, что они в 1848 году воевали против своих реакционных монархов в Париже, Вене и Берлине. И уж, конечно, не осуждаем парижских коммунаров за то, что они в 1871 году дрались против Тьера и Бисмарка. И разве мы не за буров, которые вели войну за свою независимость, войну против английских империалистических разбойников?

Юноша дрожал от возбуждения, вызванного этой развернутой цепью мыслей, которые привели его к удивительным выводам.

Но разве во всех этих войнах не погибали тысячи людей? Еще бы! Бесспорно! Значит, по Ленину, есть войны, которые, несмотря на их неизбежные ужасные последствия, все же справедливы, и их необходимо было вести. Необходимо? Да, чтобы смести с пути тех, кто из низменных побуждений приветствует любые войны, кто ведет их в корыстных целях или превращает их в свое ремесло и втягивает человечество в новые и новые кровопролития. Значит, очень важно уяснить себе, во имя чего ведется война и за кого ты в этой войне стоишь…