Сыновья

Сконфуженно и в то же время лукаво улыбаясь, Вальтер спросил:

— Разве вы незнакомы? Рут, моя подруга! Эрих, мой товарищ!

Эрих протянул руку Рут.

— Не опасно ли здесь для вас? — И, обращаясь к Вальтеру, сказал тихо, чтобы она не слышала: — Ну, теперь мне все понятно. Вот почему ты так бесследно исчез!

— Скажите, что здесь происходит? — спросила Рут.

— Освобождают политических.

— Политических? — Рут испугалась. — А вы не знаете, в этой тюрьме и военные сидят?

— Возможно, — просто ответил Эрих.

Вальтер смотрел на высокую кирпичную стену и на темное, угрюмое здание, поднимавшееся за ней. Вон там — ворота. И там, на тротуаре, у самой обочины, стоял Науман, отказавшийся воевать. Оттуда он помахал Вальтеру рукой. Где-то за этой стеной, во дворе, они его и казнили… Его, который стал убийцей потому, что не хотел убивать людей…

Что произошло в тюрьме, никто не знал, но в отряде увеличилось число вооруженных рабочих. Очевидно, в тюрьме нашли оружие.

Друзья Вальтера по группе окружили одного из освобожденных. Все хотели пожать ему руку. То и дело раздавались возгласы и радостный смех. Это был Фитэ. Фитэ Петер. Его освободили. Он был очень бледен. Лицо стало маленьким, но тем ярче горели большие темные глаза. Он отвечал на все рукопожатия. У него была винтовка. Где он ее взял? В тюрьме? Отнял у кого-нибудь из караульных? Горячая головушка этот Фитэ. Он не только говорить умел, он и действовал. Едва выйдя на волю, он сразу же взялся за оружие.

Вальтер тоже с радостью пожал ему руку, но колонна двинулась дальше, и Фитэ вместе со всеми, у кого было оружие, пошел в первых рядах.

— Куда теперь? — раздавались голоса.

— К казармам на Бундесштрассе!

— Боже сохрани! — крикнула Рут. — Ведь там — тысячи солдат. Неужели эта горсточка матросов собирается штурмовать казармы?

— А почему бы и нет? — смеясь, ответил ей Эрих.

И Вальтер тоже задорно крикнул:

— И возьмут их, вот увидишь!

— Да ведь это чистейшее безумие!

Но они все-таки пошли вслед за отрядом.

На длинной Бундесштрассе было темно и безлюдно. Ни огонька в окнах многочисленных казарменных строений. Ни шороха, ни единого звука не доносилось оттуда.

Толпа, сопровождавшая матросов, остановилась на углу; матросы и с ними все, кто был вооружен, стали бесшумно гуськом пробираться вдоль железной ограды к центральным воротам казарм. Никакой команды, ни единого слова не прозвучало.

— Ой, как жутко! — шепнула Рут Вальтеру. — Чего ради мы сюда прибежали, а?

— Тс! — остановил ее Вальтер. — Тс!

Выстрел…

Один только… Звук его долго перекатывался среди высоких строений.

— Кто это стрелял?

— Тс!

— Может быть, в кого-нибудь попало?

— Да замолчи же, Рут!

За этим одиночным выстрелом наступила давящая тишина. Вальтер осторожно шагнул на середину улицы и увидел матросов; они, как тени, скользили вдоль высокой железной решетки. Еще минута — и они доберутся до ворот.

Вдруг звякнуло разбитое оконное стекло…

— Бе-е-ре-гись!

Люди пригнули головы. Раздался глухой удар, точно из окна что-то бросили на улицу.

— Тьфу! Чем это вдруг так странно запахло? Ух, какая вонь!

— Газ!.. Газ!..

— Вот негодяи! Мерзавцы! Бросают газовые бомбы!

Толпа шарахнулась на противоположную сторону Рентцельштрассе, увлекая за собой и Вальтера, и Рут, и Эриха. Люди помчались бы и дальше, если бы их не остановил низкий и сильный мужской голос.

— Не бегите, товарищи! Не так страшно. Всего лишь слезоточивый газ.

— Уйдем отсюда! — просила Рут. — Я боюсь!

— Не можем же мы сейчас уйти, — с досадой отозвался Вальтер. — Стыдно ведь!

— У-у-ух, не могу больше!

И в самом деле, зловоние стояло невыносимое. Спирало дыхание, жгло глаза. Слезы бежали по лицу, как вода; сколько ни вытирай — они лились безудержно. Рут дрожала от страха.

С Бундесштрассе донеслись крики «ура». Люди выскакивали из подъездов, где они прятались. Все бросились на Бундесштрассе. Вальтер и Эрих, схватив Рут за руки, тоже побежали туда.

Ворота казармы были широко распахнуты. В проходной стоял матрос и командовал:

— Офицеров задержать!.. Никого из казармы не выпускать!.. Перед складами оружия и боеприпасов поставить надежных часовых!

— Это, значит, их главный? — спросила Рут, присматриваясь к матросу.

— Вот это командир! — восхитился Вальтер.

— Самое удивительное, что ему подчиняются, — сказала она.

— Вот видишь, матросов горсточка, а все-таки они взяли верх!

— Никогда бы не поверила, что такое возможно. — И, улыбнувшись, Рут прибавила: — Ну понятно, ведь мы помогали! Не побоялись газа! Мой платок хоть выжми! И глаза у меня еще здорово болят!.

— Пустяки, пройдет. А все-таки мы победили!

Двое рабочих несли кого-то. Им крикнули из толпы:

— На углу Рентцельштрассе есть трактир.

Рабочие со своей ношей прошли мимо Рут и Вальтера.

— Что с ним? — спросила Рут.

— Он мертв. Офицеры, собачьи сыны, застрелили его.

— Первый убитый в Гамбурге!

— Помогите нести! — крикнули рабочие обступившей их толпе.

Вальтер подошел. Но тут он увидел лицо убитого и окаменел.

Рабочие потащили свою ношу дальше. Вальтер смотрел им вслед. Он схватил Рут за плечо и, потрясенный, проговорил:

— Это… это Фитэ, Рут… Фитэ Петер!

V