Сыновья

На следующий день Ван Средний захватил обоих мальчиков вместе с их пожитками. У его племянника был хороший сундук из свиной кожи, и хотя глаза племянника были красны от слез, он ко всему придирался и даже остановился посмотреть, несет ли слуга сундук вверх крышкой, чтобы книги не перемешались. А у сына Вана Среднего не было книг, и вся его одежда была увязана в большой синий платок, который он нес сам, подпрыгивая на ходу и восхищаясь всем, что бы ни увидел. Был ясный весенний день, на городских улицах продавались первые овощи, и все были заняты покупкой и продажей. Сына Вана Среднего радовало весеннее время и ясный день, он в первый раз в жизни отправлялся в путешествие, а к тому же сегодня утром мать состряпала ему любимое кушанье, и он чувствовал себя счастливым. А другой мальчик шел по дороге молча, степенно и неторопливо, опустив голову и почти не глядя на брата, изредка облизывая бледные губы, словно они пересыхали.

Так Ван Средний шел с двумя мальчиками, по дороге раздумывая о своих делах, потому что никогда не обращал внимания на детей. Добравшись наконец до северной окраины города, откуда нужно было садиться в огненную повозку, Ван Средний уплатил за места, и они сели в вагон. Сын Вана Старшего заметил, что дядя купил самые дешевые места, считая, что они достаточно хороши для мальчиков; сын Вана Старшего очень стыдился того, что ему в новом шелковом синем халате придется сесть в тот же вагон, куда садится простой народ в заношенной одежде, пропахшей бедностью и чесноком. Но жаловаться он не посмел, боясь презрительной усмешки своего дяди, и потому занял свое место, поставив сундук между собой и соседом-крестьянином, с сожалением посмотрел на слугу, с которым ему приходилось теперь расстаться, но так и не посмел ничего сказать.

А Ван Средний с сыном выглядели немногим лучше других, потому что Ван еще с утра надел халат из бумажной ткани, думая, что лучше будет не слишком наряжаться, отправляясь к младшему брату, чтобы тот не счел его богаче, чем он был на самом деле. У сына же никогда в жизни не было шелкового халата, а надетую на нем одежду из добротной бумажной материи сшила мать, скроив ее длинной и широкой – на рост. И Ван Средний, посмотрев на племянника, сказал, по привычке криво усмехаясь:

– В дороге не годится носить весь день такое хорошее платье. Ты бы лучше снял свой шелковый халат, сложил и убрал в сундук, а сидел бы в нижней одежде, приберегая то, что получше.

Мальчик пробормотал:

– У меня есть и лучше этого, а такое платье, как это, я ношу дома каждый день.

Однако он не посмел ослушаться, встал и сделал так, как велел ему дядя.

Весь тот день они ехали сушей, и Ван Средний разглядывал поля и города, мимо которых они проезжали, и снисходительно хвалил все, что видел, а сын его восхищался и удивлялся всему новому; он с удовольствием стал бы лакомиться свежим печеньем, покупая его у каждого продавца на остановках, но отец не позволил. Другой же мальчик сидел бледный и испуганный, его тошнило от быстрого движения вагона, и он молчал весь день, положив голову на свой сундук, и даже отказывался от пищи.

Потом они два дня ехали морем на маленьком, битком набитом суденышке и, в конце концов, приехали в тот город, где жил Ван Младший. Сойдя с корабля и очутившись снова на суше, Ван Средний нанял двух рикш, – в одну коляску посадил мальчиков, а в другую сел сам. Первый рикша горько жаловался на двойной груз, но Ван Средний растолковал ему, что седоки его еще мальчики, а не взрослые, да кроме того, один из них худ и бледен и весит меньше обычного, так как только что перенес морскую болезнь; в конце концов, поторговавшись и получив прибавку – но все же меньше, чем стоила бы лишняя коляска, – возница согласился. Рикши повезли их на ту улицу и к тому дому, который указал им Ван Средний, и когда они остановились, он вынул письмо из-за пазухи, сравнил буквы в письме с буквами, стоявшими на воротах, и оказалось, что буквы одни и те же.

Он вышел из коляски и велел сойти мальчикам и, поторговавшись еще с рикшами, потому что дом оказался не так далеко, как они говорили, заплатил им немного меньше условленной цены; потом он поднял сундук с одного конца, а мальчики с другого, и они зашагали к высоким воротам, по обеим сторонам которых лежали каменные львы.

Но перед воротами, рядом со львами стоял солдат, который окрикнул их:

– Куда? В эти ворота нельзя идти всем, кому вздумается!

Он снял ружье с плеча и стукнул прикладом о мостовую, и вид у него был такой свирепый и грозный, что все трое остановились как вкопанные; сын Вана Старшего задрожал, и даже Рябой перестал улыбаться, потому что впервые в жизни видел так близко ружье.

Тогда Ван Средний поторопился достать из-за пазухи письмо и сказал, отдавая его солдату:

– Здесь про нас сказано, кто мы такие.