Сыновья

Рокот двигателей вертолетов десантник никогда, ни при каких обстоятельствах, ни с чем спутать не мог. И точно. Прямо над кишлаком, над двором, где лежал на земле Леонов, один за другим пронеслись два советских вертолета. Мощные, стремительные, они словно влили в десантника новые силы. «Это же меня ищут! Не бросают в беде!» — подумалось Леонову, он вскочил на ноги и, махая руками, закричал:

— Ребята, товарищи, летчики! Я здесь! Вот я!

Сильный удар прикладом в голову сбил его с ног, и, падая, он потерял сознание. А когда пришел в себя, то увидел, что находится в каком-то помещении. Через большие щели в дощатой двери проникали яркие лучи солнца. Антон потрогал голову. На руках крови не было. Он со стоном начал подниматься, и в этот момент дверь открылась. В помещение вошли трое: одним из них — Антон сразу узнал — был американец, второй, в чалме и обычной афганской одежде, скорее всего душман, а вот третий… третий, как только стал так, что солнечный свет, падающий из дверного проема, осветил его лицо, сразу заинтересовал Леонова. Это был старик, без традиционных для афганцев усов и бороды. Волосы у него были светло-русые, с сединой, глаза голубые. Старик с каким-то жадным любопытством смотрел на десантника. Его лицо выражало откровенное волнение. Заикаясь, тщательно подбирая слова, с сильным акцентом он спросил:

— Скажите, вы действительно русский?

Леонов молчал.

— Вы не бойтесь меня, я тоже русский.

Антон не сдержался и зло процедил:

— Русские тоже бывают разными: одни Родине служат, другие — ее врагам подметки лижут.

— Да-да, я вас понимаю. Встретить в этой глуши соотечественника и сразу же поверить ему — трудно. Я сейчас попрошу этих господ оставить нас одних, и если они согласятся, то мы сможем побеседовать.

Старик заговорил с американцем по-английски. Тот ответил «о’кей» и вместе с душманом вышел. Дверь они оставили открытой, и Леонов увидел, как его охранники демонстративно устроились на земле напротив входа.

Старик присел на землю, по-восточному скрестив нош.

— Я объяснил американцу, что вы вряд ли станете сразу же отвечать на его вопросы, и попросил разрешения сначала мне побеседовать с вами, а заодно попытаться уговорить вас не отказываться от разговора с ним. Американец согласился, но поверьте моему честному благородному слову, я не буду у вас ничего выпытывать и убеждать открыть военную тайну. Я старый, проживший большую жизнь человек и русского не видел более полувека. Нет-нет, русских людей я, конечно, видел, но все они, так же, как и я, из прошлого… из прошлой России. Но сначала я расскажу вам о себе. Я выходец из старой российской семьи, причем далеко не бедной. По отцовской линии я принадлежу к роду Потемкина. Был такой князь Потемкин, но вы, конечно, о таком и не слыхали.

— Нет, почему же, — неожиданно ответил Леонов. То ли жалость к русскому эмигранту шевельнулась в его душе, то ли желание показать, что в России к истории относятся с уважением, толкнули Антона к ответу. — Слышал я о князе Потемкине немало, знаю, что такое и потемкинские деревни, и потемкинская лестница…

— Бог мой, — вскинул руки вверх старик, — значит, революция не зачеркнула все, что было до нее в России.

Его слова «бог мой», а не «аллах велик» и руки, по-мусульмански взметнувшиеся к небу, вызвали короткую усмешку у парня.

— Да-да, я имею отношение к роду князя Потемкина, и не стоит удивляться, что революцию в России я воспринял враждебно. Не скрою, я долго воевал против нее. Более десяти лет после революции я не складывал оружия. Вел борьбу с красными. Потом пришлось навсегда уйти за границу, и я обосновался в Афганистане. Даже принял мусульманскую веру. Поселился сначала в Кандагаре, но затем перебрался в Герат. Оттуда недалеко до Ирана. Открыл свое дело, стал торговцем, женился. У меня четверо сыновей. Двое жили в Иране. Я говорю жили, потому что их сейчас уже нет в живых, погибли на ирано-иракском фронте. Третий сын должен быть где-то в Пакистане, но никаких вестей от него вот уже восемь лет не получаю. Четвертый живет в. Соединенных Штатах Америки. Обещал после смерти матери забрать меня к себе, но, увы, эти обещания тянутся уже более пяти лет. Я уже третий месяц живу здесь и торгую. Вот сегодня отыскали меня и представили американцу. Я ведь не забыл, как видите, русский язык и неплохо знаю английский. И, поверьте мне, не желание помочь американцу привело меня сюда. Сообщение о том, что в кишлаке появился русский, всколыхнуло все мои чувства к родной земле. И мне нестерпимо захотелось увидеть соотечественника.

— А в Герате вы не видели русских?

— Нет. Я боялся встречи с ними. Мне постоянно казалось, что, увидев меня, они потребуют моего ареста и казни. Но, просидев в этих горах немало времени, я все чаще стал задавать себе вопрос: чего мне в свои восемьдесят четыре года бояться? Жизнь прожита, и, к сожалению, большая ее часть вдали от Родины…