Сыновья Беки

И только тут, качнув головой, Хасан как бы стряхивает видение. «Где же Хусен? – думает он. – В какую там засаду пойдешь, когда за тобой хвост плетется. Однако где же он?»

И у шалаша никого. На дороге тоже.

Хасан стал звать брата. Хусен тут же вынырнул из кустов с ведерком, полным кизила.

– А ты так и просидел все время? – спросил он. – Ни ветки не срубил! Не много мы наработаем.

– Ты что – учить меня хочешь? – оборвал его Хасан. – Твое дело оттаскивать к опушке то, что я нарублю.

– Таскать-то нечего!

Хасан не ответил. Брат посмотрел на него, взял топор и пошел сам рубить. Хасан вроде бы и не заметил этого. Как сидел, так и сидит. Он все смотрит в одну точку.

От шалаша отъехала груженная сеном подвода. Вот уже едет по дороге.

Копны вокруг шалаша будто тают. «Так пойдет дело – через – день-другой в балке ничего не останется, – думает Хасан. – Ну ладно, этот воз вы увезете, а больше не удастся…»

Когда воз отъехал довольно далеко, Хасан, пригнувшись, хотел пробираться к дороге. Он будто плыл, раздвигая попеременно то одной, то другой рукой мешающие ему ветки. Вот не замеченный никем Хасан быстро перебежал дорогу и спрятался в высоком бурьяне. Присмотревшись, он увидел, что отава вокруг пожелтела и подсохла – днем еще бывает жарко.

Неподалеку стояли копны, да и вокруг рассыпано немало сена…

Хасан нашарил в кармане штанов прихваченные из дому спички, огляделся по сторонам и, никого не увидев, поджег клок сена. Потом чуть отбежал и еще поджег, прислушался к треску искр, убедился, что пламя все больше и больше разгорается, бросился обратно в лес.

Хусен, пыхтя, рубил орешник и ничего не замечал, а пламя уже охватило большой участок и пылало заревом над высокой копной. Оно то взметалось, то плавно, как полотнище, опускалось вниз. Работник Саада выбежал из шалаша только тогда, когда огонь наконец подобрался к шалашу и он задымился. Не соображая, что ему делать, работник стал спасать шалаш, пытаясь погасить огонь.

Хусен с остервенением рубил орешник и не видел, что творится в балке.

– Пошли! – сказал Хасан. – Мы свое дело сделали.

И только тут, подняв голову, Хусен увидел пламя и вскрикнул:

– Пожар!

– Пошли, пошли!

Хасан двинулся вверх по склону. Ему вдруг показалось, что все уже знают, что это он поджег сено, и скоро пустятся за ним в погоню.

Но в балке метался один-единственный человек – Саадов работник. Он бегал от копны к копне, а пламя бушевало все сильнее.

– Вон и еще одна загорелась! – засверкал глазами Хасан. – Ну, Саад, как это тебе понравится?

Хусен смотрел то на пламя, то на Хасана.

– Это сено Саада? – спросил он.

– Да. Идем отсюда быстрее!

– А кто его поджег?

– Я. Пошли, пошли скорее!..

Опешивший Хусен с ведерком в руках послушно побежал за Хасаном. В страхе растерянности он даже не спросил, чего это они идут вверх по склону – совсем в другую сторону, а не домой.

Хасан, который только что так спокойно пошел на поджег, теперь тоже был напуган размахом пожара. Он вдруг подумал, что его могут схватить. «Надо выбросить спички! А что делать с винтовкой? Если Саад призовет на помощь казаков, они отберут винтовку и меня арестуют…»

Перевалив через хребет, братья спустились в другую балку и, пройдя сквозь лес, снова стали подниматься вверх.

Хасан торопится. Он спешит скорее добраться в ту балку, где заповедный лес. Туда никто не ходит. Запрещено. Если выйти к селу через лес, никто не подумает, что они идут с места пожарища…

Хусен зацепился ведром за ветку и рассыпал весь кизил. Хотел собрать, но брат закричал на него, заторопил, и Хусен, с досадой поглядев на горку кизила, побежал дальше.

Было уже темно, когда Хасан и Хусен вышли из балки.

Над Тэлги-балкой черной буркой висело мрачное дымное облако, с одной стороны позолоченное отсветом скрывшегося за хребтом солнца.

Кругом стояла такая тишина, будто нигде ничего и не случилось.

16

Увидев дым над Тэлги-балкой, Саад забеспокоился и, недолго раздумывая, вскочил на коня. Вслед за ним двинулся на неоседланном коне его племянник Аюб.

Они летели, словно ветер. Сердце подсказывало Сааду, что беда пришла к нему, горит явно там, где его покосы. У кладбища они встретили фургон с сеном.

– Что там горит, Сайфутдин? – спросил Саад, указывая кнутовищем в сторону леса.

Работник оглянулся, удивленно пожал плечами и сказал:

– Не знаю. Я уезжал, ничего не горело.

– Не знаешь?! Я заставлю вас знать! Если это мое сено горит, куда вы денетесь, собаки!

Взмахнув кнутовищем, он поскакал дальше. Аюб поспешил за ним.

Когда Саад добрался до места, пламя вилось уже вокруг последних копен. Оно будто спорило с наступающей темнотой.

Опустив руки, растерянный и испуганный, весь в саже, стоял перед хозяином работник Касум. Саад и не подумал разобраться в происшедшем. Он с ходу наотмашь полоснул работника кнутом по голове. Тот застонал и закрылся ладонями. А рассвирепевший хозяин стегал его по голове, по спине и хрипел при этом точно зверь. Конь из страха перед кнутом шарахнулся в сторону. Но его-то никто не трогал.

Касум вдруг как бы вышел из оцепенения и побежал к шалашу.

– Эй ты, ослиный брат! Остановись! – крикнул, задыхаясь, Саад.