Сыновья Беки

Хасан молча вышел и через минуту вернулся.

– Молодец! – сказал Дауд, разглядывая винтовку, и проверил затвор.

Кайпа не могла прийти в себя.

– Вот те на! – сокрушалась она. – И даже словом не обмолвился…

Но обрадованный Дауд и огорченный Хасан не слыхали ее слов. Каждый думал о своем.

– Спасибо, сынок, – сказал Дауд, – ты хорошо сохранил винтовку. Хотя разок стрелял из нее или нет?

– Стрелял, и не один раз…

– Что?! – вырвалось у Кайпы. – Стрелял? Где же это ты стрелял, что я не слыхала?

– В лесу…

Скрывать уже было нечего.

– Вот почему ты все время так рвался в лес? Теперь я вижу, что мои горести только начинаются. Все идет к тому, что ты со своей горячей головой натворишь еще немало бед!

Кайпа тяжело опустилась на лавку. А мужчины, будто и не слышали, знай говорили о своем.

– Ну и как у тебя получалось? – с интересом спрашивал Дауд. – Не упал в первый-то раз?

– Нет. Я прижал приклад к плечу.

Дауд обнял Хасана.

– Молодец. Из тебя толк выйдет. Эту винтовку я возьму. Она мне сейчас нужна. А тебе чуть позже принесу другую. Обойдешься пока ружьем. Согласен?

Хасан кивнул головой. Он был немного ошарашен внезапным приходом Дауда. Даже не сообразил, что появление это не совсем обычное: ведь на дороге глубокая ночь. И только позже он вспомнил, что Дауд был в тюрьме, а он, Хасан, даже не расспросил о том, когда же его отпустили и что теперь будет…

– О, чтоб сгорели те, кто терзал тебя столько времени, – сказала Кайпа, когда Дауд поднялся, чтобы уйти. – Заговорились мы, я так тебя и не покормила.

– Спасибо, Кайпа. Я ведь из дома. Рад, что повидал вас, что живы-здоровы… Хасан, поди-ка посмотри, нет ли кого на улице. Я ведь с винтовкой…

Хасан вернулся через минуту.

– Все тихо. Вокруг ни души.

Дауд вышел. Кайпа и Хасан последовали за ним. У ворот Дауд приостановился. Выглянул. Обернулся, махнул рукой провожающим и, нырнув на улицу, быстро зашагал.

– Да сохранит тебя Бог, – сказала Кайпа.

Часть третья

1

Дауд с трудом поднимается вверх по узкой лесной тропе. Ноги разъезжаются в разные стороны. Три дня беспрерывно лил дождь, и вот, наконец небо просветлело. Но тропка еще мокрая и от этого скользкая. По ней можно продвигаться, только попеременно перехватывая руками ветви деревьев.

Утро холодное, осеннее. Кругом тишина. Лучи уже осветили вершину хребта. Желтеющая листва на его склонах сверкает, будто облитая золотым дождем.

Дауд старается не спугнуть тишину, не нарушить ее неосторожным движением. Ветви отпускает без шума. Но, как назло, перед ним, словно наперегонки резвясь и играя, вьется стайка птиц. А одна, рябенькая пичужка, вертится перед самым лицом. Будто разглядывает путника, хочет узнать поближе. А то вдруг сядет на ветку, но ненадолго. Через миг опять взлетает и гомонит.

Дауд злится на птичку: «И вся-то с детский кулачок, а сколько от нее шуму, лес растревожила».

А вот сова на дереве, у самой тропинки. Сидит неподвижно, словно приклеенная. Нахохлилась и таращится своими огромными, круглыми глазами.

Перескочив с дерева на дерево, скрылась из виду белка. А рябенькая пичужка не отстает, все порхает и чирикает. И так она надоела Дауду, что он уже готов был пристрелить ее, да побоялся, как бы грохот не услыхали. Выстрел винтовки – это не ружейный выстрел. Привлечет к себе внимание. Особенно надо быть осторожным после того, что случилось прошлой ночью…

…После нескольких дней отсутствия Дауд пробрался к себе домой. И не знал он, что натворили в его дворе.

…Пристав только что вернулся из Владикавказа и пребывал еще в радости по поводу удавшегося ареста Суламбека, когда ему вдруг доложили, что неблагонадежный Дауд никак не угомонится: ходит по селам и ведет среди людей крамольные разговоры против царя и властей. Даже сообщили, что при нем офицерская винтовка.

Пристав взбесился. Ведь он дал слово начальству, что у него на участке все будет спокойно. И вот опять!..

«Видать, понравилось ему сидеть в тюрьмах!» – кипел злобой пристав. И решил самолично в сопровождении казаков и сельского старшины нагрянуть к Дауду.

Задумано – сделано!

Дома оказалась только старая Зуго, мать Дауда.

– А где твой сын? – рявкнул пристав.

– Нет его, – смело ответила Зуго, глядя приставу прямо в глаза.

– Обыскать! Перевернуть вверх дном все это логово! – крикнул пристав.

Казаки не заставили долго ждать. Они и впрямь перевернули весь дом. Вспороли штыками матрацы и подушки, вытрясли все из сундуков, переворошили копны кукурузных стеблей… Но никого и ничего не нашли.

Разочарованный пристав готов был уже покинуть двор, когда к нему вдруг подбежал один из стражников и протянул гильзу от патрона для винтовки.

– А-а! – торжествующе взревел пристав. – Ну, старуха, говори теперь, где твой сын прячет оружие?

Зуго неопределенно пожала остренькими худыми плечами. Она и вправду ничего не смогла бы сказать приставу.

– Не знаешь? А откуда же гильза?…

Зуго молчала.

– Я кого спрашиваю? Говори, откуда это?

Пристав вплотную приблизился к старушке, ткнул ей в глаза гильзу и… плюнул в лицо.