Сыновья Дьявола

Чем больше слов вылетает из моего рта, тем сильнее повышается тон моего голоса.

– Ты ведь не воспользовался тем давлением, которое оказал на меня Билл, чтобы приблизить меня к себе, ты создал это давление! Ты отправил копов в братство, чтобы Кларк увез меня на глазах у Билла и тем самым продемонстрировал мою связь с вами!

Я уже кричу от отчаяния, идеально отражающего состояние моей души.

– Все это было сплошной ложью. Я не могла распоряжаться собственной жизнью, начиная с моего появления в университете. Все было просчитано заранее, и я была целью плана, выходящего за пределы человеческого понимания: вернуть принцессу Аринсон в лоно семьи, чего бы это ни стоило!

Картер, с искаженным от боли лицом, делает шаг в мою сторону. Но разлетевшаяся на мелкие осколки ваза, которую я швыряю на пол, разубеждает его подходить ближе хотя бы на сантиметр. И тогда он поднимает руки и говорит со мной с предельной мягкостью:

– У тебя всегда был выбор, Авалон. Ты могла сама распоряжаться своей жизнью.

Мой голос звенит от напряжения еще сильнее, чем звенели осколки вазы у наших ног:

– Выбор?! Спасти брата Лолы и всех остальных, дав ложные показания, или жить себе как ни в чем не бывало и позволить копам посадить их в тюрьму, потеряв при этом подругу, а заодно и поставив крест на моей социальной жизни?

Из моих глаз фонтаном льются слезы, я всхлипываю.

– ТЫ БЕЗ КОНЦА МАНИПУЛИРОВАЛ МНОЙ, КАРТЕР! ТЫ ЖЕ ОТПРАВИЛ МЕНЯ В КАНАДУ, ЧТОБЫ Я ВСТРЕТИЛАСЬ С МОИМ ДРАГОЦЕННЫМ ПАПОЧКОЙ!

Вопль, вырывающийся из моего горла, полон жестокой боли, мое сердце разрывается на части, и, если бы я не стремилась сохранить хоть какое-то подобие достоинства, от отчаяния я бы просто рухнула на пол. Но мою голову неизменно венчает эта проклятая невидимая корона.

– Он же тоже заставил меня поверить, что пройти границу будет для нас опасно… Он же тоже проверял меня и участвовал во всех этих уловках.

Я вспоминаю обо всем, что мы пережили во времена моего детства. О матери, которой пришлось одной справляться с моей болезнью и которая из кожи вон лезла, чтобы оплачивать мои больничные счета. О бессонных ночах, на которые она была обречена из-за четырех работ, куда устроилась, чтобы иметь возможность обеспечивать мне трехразовое питание. О мужчинах, ни один из которых так никогда и не получил доступа к ее сердцу, и о всей той любви, которую она дарила мне, желая компенсировать отсутствие отеческой ласки. Может быть, мой отец и не умер, и, может быть, у меня есть крестный. Однако Аринсоны оставили нас одних вскоре после моего рождения. Снова появиться в моей жизни путем лжи и манипуляций – худшее, что они могли сделать, и плевать мне на Кровавых Братьев.

Мне нечего больше сказать – развернувшись, я бегу к себе комнату. Там я сразу же бросаюсь собирать вещи, которые, не глядя, заталкиваю скомканными в спортивную сумку. Я хочу как можно скорее покинуть эту виллу. Прижав плечом к уху телефон, я вызываю такси и параллельно забираю из ванной умывальные принадлежности. Невольным движением, плохо осознавая, что делаю, я вдруг сдираю со стены зеркало, и оно с грохотом разбивается об пол.

С сумкой на плече я выхожу из комнаты и чуть не сталкиваюсь с Кларком. Чтобы не сорваться на него, приходится изо всех сил сжать кулаки – так, что ногти вонзаются в ладони.

– Ты последний человек, которого я хочу видеть! – резко говорю я.

– Останься.

Запрокинув голову, я разражаюсь злобным хохотом.

– Можешь наслаждаться зрелищем! Ты получил то, что хотел.

Он хмурится, не понимая.

Я пытаюсь его обойти, но он преграждает мне путь. Слезы начинают литься уже градом, и все мое тело сотрясает невыносимая дрожь.

– Я никогда не хотел, чтобы ты плакала…

– Да что ты, правда? «Рано или поздно ты умоешься слезами, а я буду наслаждаться этим зрелищем». Точные слова Кларка Тейлора.

Все его тело будто разом каменеет, а в глазах плещется чувство вины. Только теперь это уже не имеет никакого значения. Взгляд вдруг падает на пистолет, который он вручил мне перед переговорами и который оставался лежать на комоде. Схватив его, я снимаю курок с предохранителя. Я наставляю его на Кларка – он смотрит на меня, даже не дрогнув. Но и я больше не дрожу. Уверенной рукой я крепко держу оружие.

– Ты сейчас дашь мне пройти. Мое терпение кончилось.

– Не нам следовало рассказывать тебе, кто ты на самом деле.

– Я ничего не хочу знать, у тебя нет никаких оправданий!

Печаль в сердце исчезает под натиском сжигающей меня ненависти. В таком состоянии я не знаю, на что могу быть способна.

– Это же Картер приказал тебе меня удержать, да? Я снова, как и всегда, для тебя поручение, приказ, который ты должен выполнить?

– Это правда. Вначале ты была просто моим поручением, – признается он ровным голосом, не отражающим никаких эмоций.

Эти слова были уже лишними. Дуло пистолета утыкается ему в грудь, чтобы заставить его отступить. Но ничто в нем не выдает ни малейшего страха. Он знает, что я не выстрелю, однако подчиняется, желая предоставить мне контроль, необходимый, чтобы не потерять голову, если этого еще не произошло.