Сыновья и любовники

Он засветил фонарь-«молнию», снял куртку, перевернул велосипед и поспешно принялся за починку. Мириам принесла миску с водой и, стоя рядом, следила за его работой. Она любила смотреть на его руки, когда они заняты делом. Он такой гибкий и сильный, и даже когда спешит, в движениях его чувствуется какая-то особая непринужденность. За работой он, похоже, забыл о ней. А ей так нравится, когда он чем-то увлечен. Хорошо бы провести руками по его бокам. Ей всегда хотелось его обнять, но только пока в нем самом не пробудилось желание.

– Ну вот! – сказал он, порывисто поднявшись. – Ты бы могла сделать быстрей?

– Нет! – со смехом ответила Мириам.

Он распрямился. Стоял к ней спиной. Она положила руки ему на бока и быстро провела сверху вниз.

– Какой ты большой! – сказала она.

Пол засмеялся, что-то в ее голосе его покоробило, но под ее руками огненная волна взмыла у него в крови. Казалось, это начало в нем ей невдомек. Словно он неодушевленный предмет. Всегда ей невдомек, что он мужчина.

Он включил велосипедный фонарик, приподнял и с силой опустил машину на пол сарая, проверяя, крепки ли шины, и застегнул куртку.

– Все в порядке! – сказал он.

Мириам попробовала тормоза, зная, что они неисправны.

– Тебе их починили? – спросила она.

– Нет!

– Но почему же?

– Задний еще немного действует.

– Но ведь это опасно.

– Можно затормозить пальцем ноги.

– Хорошо бы ты отдал их в починку, – пробормотала она.

– Не беспокойся… приходи завтра к чаю, вместе с Эдгаром.

– Прийти?

– Ну да… часа в четыре. Я выйду вам навстречу.

– Хорошо.

Она была довольна. По темному двору они прошли к воротам. Пол глянул на дом через незавешенные окна кухни, в теплом свете увидел головы мистера и миссис Ливерс. Таким уютом повеяло. А впереди дорога меж сосен черным-черна.

– До завтра, – сказал он и вскочил на велосипед.

– Поосторожней, ладно? – взмолилась Мириам.

– Ладно.

Голос его уже донесся из темноты. Мириам постояла, следя за лучом его фонарика, что стремительно исчезал во мраке, укрывавшем землю. И медленно-медленно пошла к дому. Над лесом катил Орион, позади едва видный мелькал его пес. Весь мир вокруг был полон тьмы и тишины, лишь слышалось, как в стойлах дышит скот. Мириам истово помолилась – пусть сегодня ночью с Полом ничего не случится. Часто, расставшись с ним, она не спала, тревожилась, не зная, добрался ли он домой в целости и сохранности.

Он съезжал на велосипеде с холмов. По скользкой от грязи дороге приходилось пускать машину своим ходом. Приятно было, когда велосипед катится со второго, более крутого склона, «Давай-давай!» – сказал он. Это было небезопасно, ведь во тьме у подножья холма крутой поворот, да еще пивные фургоны с пьяными, уснувшими возчиками. Казалось, велосипед падает под ним, и любо ему было. Безрассудством мужчина мстит своей женщине. Чувствует, что его не ценят, вот и рискует погубить себя, лишь бы вконец ее обездолить.

Он несся вперед и вперед, и звезды над озером, серебро на черни, казалось, скачут, будто кузнечики. Потом начался длинный подъем к дому.

– Смотри, мама! – сказал он и бросил ей на стол ягоды и листья.

Мать только хмыкнула, посмотрела на них и опять отвернулась. Она сидела одна и, как всегда, читала.

– Ведь, правда, хороши?

– Да.

Он понимал, она на него сердится. Чуть погодя он сказал:

– Завтра к чаю придут Эдгар и Мириам.

Она молчала.

– Ты не против?

Она все молчала.

– Или против? – спросил он.

– Ты же знаешь, против я или нет.

– Мне непонятно, почему ты против. У меня полно угощений.

– Вот как?

– Ну почему тебе жалко для них чаю?

– Кому это я пожалела чаю?

– Ну чего ты ощетинилась?

– Ох, пожалуйста, замолчи! Ты пригласил ее на чай, этого вполне достаточно. Она придет.

Он обозлился на мать. Он понимал, это она из-за Мириам. Он сбросил башмаки и пошел спать.

Назавтра, во второй половине дня. Пол пошел встретить друзей. Обрадовался, увидев их еще издали. Домой они пришли около четырех. Всюду было по-воскресному чисто и чинно. Миссис Морел сидела в черном платье и черном фартуке. Она поднялась навстречу гостям. Эдгара приняла радушно, а с Мириам была холодна и недружелюбна. Но Полу показалось, что в коричневом кашемировом платье девушка выглядит очень мило.

Он помог матери приготовить чай. Мириам с удовольствием предложила бы свои услуги, но побоялась. Пол, можно сказать, гордился своим домом. Считал, что у дома теперь есть свое лицо. Стулья всего лишь деревянные и диван старый. Зато каминный коврик и подушки уютные; на стенах эстампы в хорошем вкусе; все просто, без затей, и много книг. Никогда он нисколько не стыдился своего дома, а Мириам – своего, потому что оба были такие, как надо, и теплые. И потом он гордился накрытым столом: чашки прелестные, скатерть тонкая. Не важно, что ложки не серебряные, а рукоятки ножей не костяные, все выглядит так мило. Пока дети подрастали, миссис Морел искусно вела скромное хозяйство, так что тут не было ничего лишнего и неуместного.

Мириам немного поговорила о книгах. Тут она всегда чувствовала себя уверенно. Но миссис Морел держалась неприветливо и скоро обратилась к Эдгару.