Сыновья и любовники

Так или иначе, в воскресенье после Пасхи он пришел к чаю. Миссис Ливерс ему обрадовалась. Она чувствовала, что-то его беспокоит, что-то тяготит. Казалось, он ищет у нее успокоения. И она привечала его. Была так добра, что даже держалась с ним уважительно.

Он застал ее в палисаднике среди младших детей.

– Я рада, что ты пришел, – сказала миссис Ливерс, обратив к нему большие милые карие глаза. – День такой солнечный. Я как раз собиралась сходить на луг, впервые в этом году.

Он чувствовал, она будет рада, если он пойдет с ней. Это его успокоило. Они пошли, ведя немудреный разговор, и Пол был кроткий, смиренный. Он готов был заплакать от благодарности, что она так уважительна с ним. Ведь он все время чувствовал себя униженным.

Внизу живой изгороди они увидели гнездо дрозда.

– Яичко показать? – спросил Пол.

– Покажи! – ответила миссис Ливерс. – Это ведь такой верный знак весны и столько в нем надежды.

Он раздвинул колючие ветки, достал яички, протянул их на ладони.

– Они еще совсем горячие… наверно, мы ее спугнули, она сидела на них, – сказал он.

– Ох, бедняжка! – сказала миссис Ливерс.

Мириам не удержалась, коснулась яичек, а заодно и его руки, в которой, казалось ей, им так хорошо, будто в колыбели.

– Правда, какое-то странное тепло! – негромко сказала она, ей хотелось снова стать ближе к Полу.

– Жар крови, – пояснил Пол.

Она смотрела, как он кладет их на место, – прижался к живой изгороди, рука медленно протягивается меж шипами, ладонь осторожно прикрывает яички. Он весь был этим поглощен. Она любила его таким; казалось, он так простодушен и хорошо ему с самим собой. И невозможно к нему пробиться.

После чая она в нерешительности стояла у книжной полки. Пол взял «Tartaren de Tarascon»16. Опять они сели на кучу сена у основания скирды. Пол прочел страничку-другую, но безо всякого интереса. Опять прибежал пес, чтоб поиграть, как в прошлый раз. Носом толкнул Пола в грудь. Тот потеребил ему ухо. И тотчас отпихнул.

– Пошел вон, Билл, – сказал он. – Не нужен ты мне.

Билл поплелся прочь, а Мириам со страхом подумала, что же будет дальше. Пол молчал, и это пугало ее. Она страшилась не вспышки гнева, но спокойной решимости.

Он чуть отвернулся, чтобы она не видела его лица, заговорил медленно, с болью.

– Как ты думаешь… если бы я стал приходить пореже… ты бы смогла кого-нибудь полюбить… другого мужчину?

Значит, вот что все еще сидит в нем.

– Но я не знаю никаких других мужчин. Почему ты спрашиваешь? – тихо ответила она, и в этом тихом голосе он должен бы расслышать упрек.

– Потому что говорят, я не имею права так ходить, раз мы не собираемся пожениться, – выпалил он.

Мириам возмутилась – как смеет кто-то подталкивать их к решению. Она всерьез обозлилась однажды на отца, когда тот со смехом сказал Полу, что он-то знает, почему Пол ходит к ним так часто.

– Кто говорит? – спросила она, подумав, не вмешался ли тут кто-нибудь из ее родных. Оказалось, это не они.

– Мама… и другие. Они говорят, так всякий будет считать, что мы обручены, и сам я тоже должен так считать, иначе несправедливо по отношению к тебе. Я пытался разобраться – по-моему, я люблю тебя не так, как мужчине положено любить жену. А по-твоему?

Мириам помрачнела, понурилась. Ну почему ей навязывают эту борьбу, сердито думала она. Оставили бы их в покое.

– Не знаю, – пробормотала она.

– По-твоему, мы любим друг друга настолько, что могли бы пожениться? – без обиняков спросил он. Девушку бросило в дрожь.

– Нет, – честно ответила она. – Я так не думаю… мы слишком молоды.

– Мне казалось, ты, при твоей чрезмерности чувств, пожалуй, могла бы дать мне больше… мне ведь тут с тобой не сравниться. И даже теперь… если, по-твоему, так будет лучше… давай обручимся.

Теперь Мириам готова была заплакать. Но и рассердилась. Вечно он точно дитя малое, и пускай им вертят кому как вздумается.

– Нет, я так не думаю, – твердо сказала она.

Он поразмышлял с минуту.

– Понимаешь, – сказал он, – что до меня… мне кажется, ни один человек никогда не сможет полностью мною завладеть… стать для меня всем на свете… по-моему, это невозможно.

Вот это ей прежде не приходило в голову.

– Да, пожалуй, – промолвила она.

Потом, помолчав, взглянула на него, и темные глаза ее вспыхнули.

– Это все твоя мать, – сказала она. – Я знаю, она меня давно невзлюбила.

– Нет-нет, – поспешно сказал Пол. – На этот раз она, когда говорила, она думала о твоем благе. Она только сказала, если я хочу это продолжать, я должен считать, что мы обручены. – Короткое молчание. – И если я попрошу тебя как-нибудь к нам прийти, ты ведь не откажешься, правда?

Мириам не ответила. Теперь она совсем рассердилась.

– Так как нам быть? – резко спросила она. – Уроки французского мне, видно, надо бросить. У меня как раз пошло дело. Но, наверно, я смогу заниматься и сама.

– Не понимаю, с какой стати нам бросать, – возразил Пол. – Уж конечно, я могу давать тебе уроки.

– Да… и еще воскресные вечера. В церковь я ходить не перестану, для меня это радость, и только там я вижусь с людьми. Но ты вовсе не должен провожать меня домой. Я могу возвращаться одна.