Сыновний бунт

Со двора сочился, точно сквозь сладкий сон, плакучий звук балалайки. Три струны, натужась, пели о том, как светит месяц и как светит ясный, и казалось, играла не балалайка, а где-то в бурьяне жужжали шмели. Грустный, чуть слышный напев струн так манил к себе, что Иван решительно распахнул ворота и вошел во двор.

Возле порога на низеньком стульчике сидел дед Лука, и балалайка в его костлявых, больших руках казалась щепкой. Его куцая, изрядно выцветшая бородка, пучковатые, как у кота, усы так побелели, что уже слегка покрылись прозеленью. На крохотной, смешно приподнятой голове кустились не волосы, а сизый пушок, еле-еле прикрывавший смуглый буграстый череп. В исподнем белье, старик согнул ноги и между колен удобно примостил балалайку. В эту минуту он был похож на чабана, занятого игрой на любимом инструменте, когда его отара стоитна водопое.

Возле старика стояли правнуки, были тут детишки и соседские. Дед Лука не замечал детей. Подняв голову и глядя в жаркое небо, он все играл и играл, а его натруженные долгой жизнью пальцы молодцевато бегали по струнам.

— Доброго здоровья, дедусь!

Струны умолкли. Старик скривился, точно хотел заплакать, и его слезливые, без единой реснички глазки удивленно смотрели на Ивана. Зажав сухими коленями балалайку, старик, как слепец, протянул руку и сказал:

— Иван? Откель ты взялся, внучек?.. Ну-ка, Ваня, иди, иди сюда. — Взял руки Ивана в свои жесткие, негнущиеся ладони. — Ну, здорово, Иван Иванович! Стало быть, заявился-таки, беглец!

— Пришел…

— А я думал, что и помру, а тебя так и не дождусь.

— Что, дедусь, или умирать собрались?

— Такой думки пока ещё не было, а все ж таки приближаюсь к тому часу. — Старик пожевал пустым ртом и снова скривился, как от боли. — Когда ты от батька убег, мне было восемьдесят шесть годков. А теперя сколько, Ваня?

Дети окружили Ивана, и те, кто был постарше, уже догадались: это был Иван, сын Ивана Лукича. Мальчуган лет десяти, чубатый и лобастый, с облупленным носом, смело посмотрел Ивану в лицо и, показывая мелкие, мышиные зубы, сказал:

— А я знаю, ты дядя Иван.

— Как же ты узнал?

— Батя мне сказывал… Все одно, говорит, дядя Иван вернется. А я тоже Иван Книга, — гордо добавил он.

— Да неужели это ты, Ванько? — Иван легко приподнял сияющего тезку. — Значит, не переводятся на земле Иваны Книги? Да я тебя, Ванек, ещё в пеленках разглядывал. Погляди ты на этого хлопца, как он вытянулся! Просто диву даешься!

— Насчет людей, Ваня, не удивляйся, — сказал дед Лука и тронул пальцами струны. — Люди тянутся в гору, да ещё как тянутся! — И натужно крикнул: — Га-аля! Да бросай ты свою печаль-заботу! Погляди, кто тут до нас заявился!

Ванюшка побежал к дому, проворно взобрался на подоконник, крикнул:

— Мамо! Да иди! Это ж наш дядя Ваня вернулся!

В дверном проеме, как в огромной раме, появилась женщина с ведром в испачканных глиной руках. Она занималась мазкой стен. Юбка для удобства была подоткнута так высоко, что оголяла выше колен сильные ноги, обутые в стоптанные и грязные башмаки. Рукава серенькой кофточки засучены. Не спеша она помыла руки в ведре и, вытирая их тряпкой и ласково глядя на Ивана, улыбалась ему. Потом подбежала к Ивану, по-родственному обняла и крепко поцеловала в губы. Смеясь и вытирая слезы, сказала:

— И где ты, Ваня, пропадал?

— Всюду бывал, — ответил Иван, видя сильно постаревшее лицо Галины. — Земля просторная, погулять есть где…

— Ну, нагулялся, гуляка?

— Почти…

— Вырос-то, Ваня! И в плечах раздался, как гвардеец!

— А ты, Галина, чего так состарилась?..

— Отчего мне цвесть да молодеть? — улыбалась, облизывая сухие губы. — Детишек исправно рожаю, вот новый дом строю. После того, помнишь, первенца, что нарекли Иваном, — да вот он, мой красавец! — ещё троих родила. И все хлопчики, как на подбор! Честное слово! — Блестя глазами и будто боясь, что Иван ей не поверит, со смехом добавила: — Так и идут Книга за Книгой… И Гришка сильно доволен!

Галина позвала сыновей. Младшему было три года. Они выстроились возле матери лесенкой. «И до чего мальцы похожие, — думал Иван, глядя на Галину и на племянников. — Ну точно сапоги, что сделаны на одну колодку… Молодец, Гриша! Пока я гулял по белому свету, он такой семьей обзавелся…»

— После Ванюшки родился этот, Семен, — пояснила Галина, лаская смутившегося парнишку. — За ним появился Андрей; погляди, какая у него белесая чуприна! Потом уже подоспел и Валерка..

— А гостинец-то я припас только для одного Ванюшки, — с огорчением сказал Иван, открывая чемодан. — Я как-то из виду выпустил, что на свете уже живут и Семен Книга, и Андрей Книга, и Валерий Книга. Так что придется поделить всем поровну.

Услышав о гостинцах, ребятишки сгрудились возле Ивана. Наклонившись над чемоданом, Иван вынул объемистый кулек и отдал его Ванюшке.

— Ну, тезка, принимай! Да только не обижай братьев и товарищей!