Сыновний бунт

— Ничего, дядя Ваня, обиды не будет. Ловя на себе завистливые взгляды, Ванюшка важно отошел в сторону и уселся на корыто с остатками затвердевшего цемента. Мальчуганы ни на шаг не отступали от счастливца. Каждому хотелось хоть одним глазом взглянуть, какие гостинцы привез Ванюшке дядя Ваня.

— Эй, мальцы! — крикнула Галина. — Погодите конфеты делить. Бегите в ясли и покличьте бабушку Василису. Скажите, что дядя Ваня возвернулся… Да живо!

Следом за Ванюшей шумная ватага выкатила на улицу. Во дворе стало тихо. Дед Лука обнял балалайку, уронил на согнутые руки легкую, пушком одетую голову и не то дремал, не то прислушивался к тому, что говорила Галина.

— Вот мама-то обрадуется! — блестя карими глазами, говорила Галина. — Как она тебя ждала, Ваня! Это одни матери могут так ждать… Она тут близко, в яслях. Своих деток вынянчила, а теперь нянчит чужих. Могла бы и не возиться с детишками… Не может без дела сидеть.

— Как у них с отцом? — негромко, чтобы не услышал дед Лука, спросил Иван. — Жизнь наладилась?

— её, Ваня, ту жизнюшку, видно, уже не настроишь и не наладишь, — так же негромко отвечала Галина. — Побоев, конечно, нету. Иван Лукич здорово переменился. А только новый дом у них пустует. Мать частенько ночует то в яслях, то у нас. А Иван Лукич, известно, либо в поле, либо в районе. Так и живут. — Галина скрестила на груди голые руки. — По правде сказать, Иван Лукич и теперь не может без чудачеств… И уже, сказать, немолодой, а дурачится. — Заговорила шепотом: — Я тебе, Ваня, по секрету скажу. На старости лет Иван Лукич в шофершу свою влюбился. И думаешь, как, открыто? Нет, открыто нельзя… Смех, ей-богу!

— Это что, в Ксению?

— В нее… Замужем она за Голощековым. Раздобрела, да и вообще собой она бабочка ничего, смазливая. За рулем в штанах сидит, фасонит! Да только по всему видать, та Ксения на Ивана Лукича ноль внимания. Да и кому, скажи, охота миловаться со стариком? Она от него отворачивается, а Иван Лукич через то страдает… С батьком-то ты уже повидался?

Иван кивнул головой. И Галина и Иван разом посмотрели на дремавшего деда Луку и молча, точно не желая, чтобы их кто подслушивал, направились в дом. Из окна шумной стайкой выпорхнули воробьи. Четыре комнаты были расположены так, что можно, начиная с кухни, пройти по всему дому. Тщательно оструганные полы были устланы стружкой. Желая показать Ивану прочность досок, Галина топнула ногой, и настил глухо загудел. «Ну как? Хорош пол?» — говорил веселый взгляд Галины. В просветы окон тянуло сквозняком. Иван, чувствуя усталость, удобно уселся на подоконнике. Отсюда хорошо были видны Журавли, дом правления, линия столбов с фонарями, а за селом — козырьком торчащий берег Егорлыка. Иван с улыбкой посмотрел на обрадованную хозяйку, спросил:

— Да, Галя, смотрю и не могу понять: что это вы тут с Гришей строите?

— Что? Разве не видишь? Счастливую жизнь, — игриво, в тон Ивану, ответила Галина. — Призывают же нас иттить в коммунизм, вот мы помаленьку и двигаемся.

— А я подумал, что вы сооружаете дзот или какую крепость, — шутил Иван, поглаживая рукой шершавую поверхность шлакобетона. — Стены-то какие…

— Разве люди коммунизм строят на один день? — Лицо её нахмурилось, брови сломались. — Ты, Ваня, в Москве живешь, тебе хорошо насмехаться. А нам надоело ютиться в землянке. Хотим жить по-человечески! У нас четыре сына растут. Неужели и они должны жить в этой тесноте и любоваться той сурепкой, что красуется на крыше? Зачем же люди советскую власть добывали? Зачем колхозы строили? — Снова заулыбалась и легонько толкнула Ивана кулаком. — Эх, Ваня, Ваня! Отвык ты от Журавлей, Да разве мы одни строимся? Погляди, как помолодели наши Журавли! А почему? Зарабатывают люди прилично, денежки завелись. Твой брат Григорий день и ночь в степи возле тракторов. Летом ежели слит час или два в сутки, то это хорошо. Я на ферме и дома, видишь, рук не жалею. Вот так, Ваня, мы и богатеем. Коров дою, дом строю… И мы не только дом воздвигаем, а даже своего «Москвича» заимели. И все это для красивой жизни! Новенький, а цветом такой, как весеннее небо после дождя. Гриша на нем и в поле ездит, и воду домой привозит, и на базар в Ставрополь мы ездим. Ежели где ночь застала, не страшно. Раскладываем сиденья и ложимся спать в машине, как дома! Удобно! Вот только беда: нету ещё гаража. Даже больно смотреть, как такая краска мокнет под дождём и выгорает на солнце. Гриша планирует землянку приспособить под «Москвича», да только дед Лука сопротивляется. Как-то Гриша по-хорошему беседовал с ним. Землянка, говорит, свое отжила, так что давайте, дедушка, перестроим её под жилье для «Москвича». А вы будете жить с нами в новом доме.

— И что же дедушка?