Сыны анархии. Братва

Может, прошли считаные минуты, может, всего лишь секунды, когда Джекс услышал негромкий рокот голоса Пыра и снова открыл глаза. Поморгал, чтобы прояснить взор, ослабев от потери крови, утомления и полученных побоев. Пыр сидел на корточках справа от него, тряся за плечо. Слева стояла Тринити, уставившись на бледный труп человека, которого любила, и на лужу крови вокруг того места, где он сидел у стены. Она молча плакала, онемев от горя. Долгие-долгие мгновения казалось, что она даже не замечает Пыра и Джекса, находящихся в коридоре рядом с ней. А потом темный, знакомый гнев лег на ее черты, и она поглядела на пистолет в руке Джекса, затем на Лагошина и пулевые ранения у него в груди. Он не сумел спасти Олега, но хотя бы свершил за нее отмщение.

Это принесло ей холодное утешение, но и только.

20

Тринити плюнула на труп Лагошина.

Она яростно утирала глаза, ненавидя каждую упавшую слезинку. Смерть в ее жизни не в диковинку, однако, когда она теряла людей, которых любила, это происходило где-то далеко. Но близость тела Олега, то, как открыт его рот, словно он вот-вот заговорит… тусклый блеск его темных глаз… это просто вырвало ей сердце из груди, оставив зияющую пустоту.

– Господи… – прошептала Тринити – самое близкое к молитве, что она произнесла за многие годы.

Пыр помог Джексу подняться на ноги. Тринити подошла к брату, и он, распахнув ей навстречу руки, принял ее в кровавые объятья. Слезы ее высохли, но она буквально источала горе, и Джекс прижимал ее к груди, принимая все на себя.

Тяжко вздохнув, Тринити отступила от него. Когда Джекс взял ее за руку, она увидела боль в его глазах, отражающую ее собственную, и прониклась к нему нежностью за это. Они вместе зашагали прочь вслед за вооруженным Пыром, оставляя мертвых позади.

Дошли до ступеней у банкетного зала и спустились по широкой парадной лестнице. Пыр настороженно поглядывал на трупы, встречавшиеся по пути. Петр распростерся на ступенях. У основания лестницы на пороге банкетного зала лежал Влад с пулевой дырой во лбу. Тринити отвернулась, не желая видеть серые и малиновые ошметки, украсившие дверь позади него.

– Чуете? – спросил Пыр, когда они свернули за угол, в коридор, ведущий к вестибюлю.

Тогда Тринити, шедшая потупив взор, подняла голову и понюхала воздух. Увидела, как Джекс кивнул, и поняла, что он тоже это учуял.

Бензин.

Войдя в вестибюль, они увидели, что тот полон убитых, но и живых тут тоже было немало. Притащив из багажников автомобилей на стоянке полные канистры бензина, Тимур и Гаврила щедро разливали его по углам вестибюля. В другом конце помещения тем же самым занимался Илья. Рыжий стоял у передних дверей, в беспокойстве следя за улицей, не нагрянет ли полиция. Массивный бородатый мужчина в жилете «Сынов анархии» обернулся, увидел входящих в вестибюль Тринити, Джекса и Пыра и бросился к ним навстречу.

– Едрена мать, – возгласил дебелый байкер. – Мы уж считали вас мертвыми!

– Ролли, – прохрипел Джекс, прочищая горло.

А затем подоспел Рыжий, источая диковинное спокойствие, будто дуб, выросший только что у них за спинами. Окинул взглядом раны Джекса и отпечаток горя на лице Тринити – и явно все мгновенно уразумел. Сожаление волной пробежало по его чертам, словно он постиг ее кручину, хотя Тринити понимала, что могла лишь вообразить это.

– Антонио отправился вас искать, – сообщил Рыжий, переводя взгляд с Джекса на Пыра.

– Мы его видели. – Ирландец обернулся к Ролли: – Он не придет.

– Тьфу, дерьмо, – осерчал президент САМКСЕВ и устремил на Джекса испепеляющий взгляд: – Тебе за многое придется ответить.

Несмотря на свои раны, тот чуть развернул плечи:

– Сожалею про Антонио…

– И Микки.

– И Микки, – эхом подхватил Джекс. – Я благодарен, что вы нам подмогли. Может, мы бы уже все были трупами, если бы вы не подоспели. Но если хочешь кого-то винить, то наверху валяется Лагошин с парой пуль в брюхе. Он и есть жопа, отвечающая за все это.

Ролли чуть прищурился. Тринити видела, что он не вполне верит Джексу.

А потом она услышала свое имя и, подняв голову, увидела Кирилла, входящего в вестибюль с противоположной стороны. В его голосе звучала надежда, пока он не встретился взглядом с Тринити. И увиденное в ее глазах заставило его застыть как камень.

Ругнувшись по-русски, он на миг потупился, а потом возвел глаза к потолку. К небу. Губы его беззвучно зашевелились, и Тринити поневоле задалась вопросом, проклинает ли он Бога или взывает к душе Олега, принося ему какую-нибудь клятву отомстить. Все это уже не играет роли. Раз Лагошин сдох, единственное, что осталось им обоим, – это оставаться в живых.

Вслед за Кириллом в вестибюль вошли несколько других «Сынов анархии». Тринити глядела, не появится ли кто за ними, но, похоже, это последние из тех, кто пережил бойню в «Стране чудес».

– Пока копами не пахнет, – объявил один из байкеров.

– Подоспеют, – ответил Ролли. – Надо двигать.