Сыны анархии. Братва

– Теперь не время лгать, – осадил его Пыр. – Мы этого не потерпим.

Джойс побелел как мел и с помертвевшим лицом снова обернулся к Джексу:

– Я пекусь только о тебе и твоей сестре, чувак.

Увидь Джекса в этот миг человек, не знающий его вдоль и поперек, ему было бы простительно подумать, что тот вдруг улыбнулся. Промельком. Однако это было выражение скепсиса.

– Не будь бабьей дыркой, не усугубляй дело, Джойс. Тебе хватило борзости пойти против своих братьев, принять у русских бабло… так хотя бы наберись борзости посмотреть последствиям в мурло.

– Но я не… Я бы ни за что…

Рыжий по-прежнему держал пистолет Луки. И теперь поднял, нацелив его Джойсу в голову.

– Кто-то сообщил им, что мы направляемся к дому Дринкуотера.

– Это мог быть любой из парней! Тор, Блоха, даже Ролли… Блин, чувак, да Мешок-башка вообще псих ненормальный!

– Вот только никто из них этого не делал, – покачал головой Джекс. – Мне надо было сообразить еще в «Птичьем краю». Уж больно ты был в курсе насчет русских, где и когда они бывают. Заварил с ними кашу, потому что решил, что можешь. Ты уже мутил с ними прежде. Парень в жилете с «цветами» должен быть или дебилом, или чертовски уверен, что словит пулю, если заварит такую кашу. Еще тогда что-то казалось не в струю, но уж когда Крупин наехал на нас после визита к Дринкуотеру, я понял, что здесь наследил кто-то из САМКСЕВ, и ты единственный, на ком все сходится.

Метнув взгляд на Луку, Джекс увидел, с каким видом русский следит за ними, и это сказало ему все.

От безысходности и отчаяния Джойса пробила испарина. Грудь его вздымалась и опадала в коротких, судорожных вздохах. Он снова затряс головой.

– Клянусь тебе, это не я, – проговорил он. – Не веришь мне – отлично, вынеси это на сход. Ты тут не в Чарминге. Поговори с Ролли, чувак, если тебе от этого станет легче…

– Именно так я и поступлю, – уронил Джекс.

Вот тогда-то Джойс и схватился за пушку.

Рыжий выкрикнул предупреждение, но ему не о чем было тревожиться. У Джойса не было ни единого шанса. Джекс прострелил ему череп, и тот навзничь брякнулся на землю.

– Идиот, – зарычал Пыр, воззрившись на покойника сверху вниз. – Кто же хватается за ствол, когда ему уже целят в лоб?

Джекс шумно выдохнул, глядя на россыпь брызг крови Джойса в пыли.

– Он знал, что для него все кончено. Если бы мы вынесли это на сход, конец был бы точно такой же. Может, он думал, что так быстрее.

Стерев свои отпечатки с пистолета Луки, Рыжий втиснул его в мертвые пальцы Устина. Лука вполголоса выматерился по-русски, похоже, напрочь отказавшись от английского с тех пор, как фортуна повернулась к нему задом.

– Что ты собираешься делать с этим типом? – указал Рыжий на Луку.

Все трое постояли минутку, обдумывая следующий шаг. У них ничего, кроме мотоциклов. Им никак не доставить Луку туда, куда надо, без риска, что он соскочит.

– Блин, – проворчал Рыжий.

– Не грызи уж себя так, Джеки, – невесело рассмеялся Пыр. – Ситуация меняется прямо на глазах. Ориентируемся по ходу.

Джекс пошаркал подошвой в пыли.

– Мы не можем звонить Ролли, пока у нас не нарисуется немного времени, чтобы убедить его, что Джойс предал клуб.

– Хоть он и схватился за ствол, – подкинул Пыр.

– Он на говно изойдет, что мы не выложили это ему, прежде чем впутаться в эту ситуацию, – досказал за него Рыжий. – Мы могли бы просто сказать, что его замочил Устин, но этот другой сраный браток нас не прикроет.

Все они несколько секунд смотрели на Луку, и Джекс пытался понять, так ли уж он им необходим. Настолько ли, чтобы пускаться во все тяжкие ради доставки его туда, где он нужен? Он негромко чертыхнулся. Может, Лука и не потребуется, чтобы убедить Кирилла Соколова, но если потребуется…

– Оттащите трупы с дороги, – велел он Пыру с Рыжим. – Байки свалите с другой стороны. Я найду укрытие и буду его стеречь, пока вы двое не раздобудете грузовичок.

Лука расплылся в улыбке, упиваясь их затруднительным положением.

Вмазав ему по физиономии пистолетом, Джекс обернулся к Рыжему и Пыру:

– Давайте побыстрей, а то вся эта хрень порушится прямо нам на головы.

13

Как ни тряс ее Олег, Тринити упрямо противилась пробуждению. Со вздохом заворчав, она отбросила его руку. И в этом смутном состоянии между сном и явью почувствовала тоненькую струйку слюны на щеке и сухость в горле.

– Ну же, – недовольно буркнул Олег. Его ладонь крепко стиснула ее руку, и он затряс ее так, что голова Тринити замоталась из стороны в сторону, как у старой тряпичной куклы. – Тринити!

Глаза ее распахнулись. В них как песку насыпали, они взывали о сне, но Тринити отшвырнула руку Олега прочь более энергично и, опершись о постель, села, воззрившись на него волком.

– Который час? – вопросила она прокурорским тоном.

– Вставай, любимая, – более ласково промолвил Олег, хотя его угрюмо пылающий взгляд говорил, что время не ждет.