Сыны анархии. Братва

Шагая к Кириллу, Тринити как-то закоченела внутри. Когда же она обхватила его руками, положив голову ему на грудь, Кирилл так и окостенел, но через мгновение Тринити ощутила, как его тело расслабилось и всякое негодование в ее адрес было забыто. Они оба пережили этот день. Кирилл станет предводителем «Братвы» в этой части страны – по крайней мере на время, – но Тринити как-то не чувствовала, чтобы хоть кто-то из них остался в выигрыше. Ну ни капельки.

– Мы должны забрать Олега отсюда, – тихонько вымолвила она.

Кирилл отступил назад, разорвав кольцо ее рук. На лице его опять застыло своеобычное каменное выражение.

– Некогда.

– Но Олег…

– А как же Петр, и Саша, и Влад? Их можно оставить огню?

Тринити вздрогнула.

– Пора смываться! – окликнул Тимур.

Кирилл обошел Тринити, будто она для него пустое место, и по сравнению с тем, что он сегодня потерял, пожалуй, это правда, заключила она. Они даже не друзья, а теперь, когда Олега не стало, уж наверняка не семья. И все же она чувствовала себя сопричастной этому братству, чувствовала себя их сестрой, отвечают ли они ей взаимностью или нет. Это ее долг перед Олегом.

– Тринити, пошли, – сказал Джекс, и его голос заставил ее встрепенуться.

Когда она подошла, брат взял ее за руку, и они вдвоем последовали за Рыжим, Пыром и остальными на улицу. Некоторые вышли через заднюю дверь, где оставили свои автомобили, а остальные удалились через переднюю.

– Гори оно синим пламенем, – бросил Кирилл.

Обернувшись, Тринити увидела, как Гаврила откинул колпачок старой металлической зажигалки и крутанул большим пальцем колесико, чтобы высечь огонь, а затем швырнул в открытую дверь, и она скользила по полу, пока огонек не достиг разлитого бензина. Едва занавески занялись, как пламя рванулось по ним ввысь, разбегаясь по полу и стенам, устремляясь вглубь сквозь открытые двери в обоих концах вестибюля. Через считаные минуты весь главный корпус отеля будет полыхать.

– У нас лады? – поглядел Джекс на Кирилла.

Тот секунду помедлил, но все-таки кивнул:

– Лады.

Взяв Тринити за руку, Джекс повел ее к своему мотоциклу, но она замешкалась, обернувшись, чтобы поглядеть на Кирилла, Гаврилу и остальных.

– Добро пожаловать с нами, Тринити, – поколебавшись, сказал Кирилл, но девушка как-то не очень ему поверила.

– Сейчас ей нужна семья, – Джекс сжал ее ладонь.

Бросив на него сердитый взгляд, Тринити вырвала руку:

– Не указывай, что мне нужно.

Брат поднял руки в знак капитуляции, и Тринити увидела, что его одежда промокла от крови насквозь, увидела его ранения свежим взглядом, увидела, как его пошатывает. Он приехал за ней, искал ее, а когда мог просто уйти, вступил в смертный бой бок о бок с Олегом. Могло ведь выйти и наоборот, и теперь Джекс был бы мертв, а Олег – жив. Он пошел на этот риск ради нее.

– Тринити, – подал голос Рыжий, и она бросила взгляд на него. Несмотря на габариты и устрашающую наружность, он был преисполнен добротой.

Мгновение девушка даже толком не знала, как именно определяет понятие собственной семьи. Теперь же повернулась к Кириллу. Увидев решимость, написанную у нее на лице, тот ободряюще кивнул. Она тонко – печально – улыбнулась, благодаря его и давая знать, что горевать они будут вместе, хоть и порознь друг от друга.

Позади них полыхал отель «Страна чудес».

Из-за отеля вылетели автомобили, юзом входя в поворот на улицу, и рванули вдаль.

– Чего ждешь? – обернулась Тринити к Джексу. – В тюрьму я не хочу.

Он улыбнулся, тут же поморщившись от боли в опухшем лице, и на разбитой губе у него сразу набрякла капелька крови.

Вместе подойдя к мотоциклу, они оседлали его и присоединились к исходу. Уезжая прочь, Тринити молча попрощалась в душе с Олегом, уповая, что огонь доберется до его тела, прежде чем его увезет коронер. Будь у него выбор, он предпочел бы сгореть вместе со своими братьями.

Тринити крепко прижалась к спине Джекса, а он вывернул газ до предела и вылетел на дорогу, устремляясь к рыжим холмам вдали.

* * *

Теперь Ролли редко стоял за стойкой в баре «Могильный камень», но в этот вечер он оделял пивом и наливал стопки виски. Днем президент был в задних комнатах вместе с остальными. Оцепенев от горя и скорби, они врачевали раны друг другу. Окровавленную одежду сожгли в железной бочке на задней стоянке. Приняли душ и переоделись, затем лупили кулаками в стены и возносили молитвы Господу, хотя ни один из них не верил, что они будут услышаны.

Тор занимался на кухне стряпней. Мешок-башка и Чистюля находились сзади с Тринити и мальчишками из Чарминга, а Ролли вытирал стойку и пытался уложить все это в голове. Может, оно и несправедливо с его стороны – винить Джекса за все случившееся; может, рассказ парнишки насчет смертоубийства Джойса на той деревенской дороге и правдив, но ничего с собой поделать Ролли не мог. Ему надо было куда-то направить свой гнев и негодование.

Однако, когда Джекс вышел из задних комнат в бар в чистой футболке и джинсах, с лицом, опухшим от побоев Лагошина, но в остальном как огурчик, Ролли, сделав глубокий вдох, проглотил свою горечь, прежде чем обернуться к нему, и поинтересовался: