Сыны грома

Сигурд шагнул вперед. Меч его был черен от крови. Мне не составило труда догадаться, какого он мнения о кресте на носу «Фьорд-Элька».

– Ты ничтожен, Эльдред, – сказал ярл по-английски. – Твое слово стоит меньше, чем коровье дерьмо. Ты предал меня. Ты – убийца собственного сына. – Последнее было в глазах Сигурда столь отвратительно, что он плюнул. – Для таких, как ты, у меня в запасе только сталь. Пусть ворон клюет твое мясо, волк выедает мозг из костей, а черви дожирают оставшуюся пакость, пока ты не превратишься в жалкое пятно, грязь среди грязи.

Саксы крепко держали щиты, ожидая нападения. Глядя в глаза собственной смерти, они сохраняли горделивый вид, и, признаюсь, мне не хотелось их убивать. Эти люди были отцами и мужьями, но прежде всего они были воинами и потому не выказывали страха, не молили о пощаде. Злая судьба дала им ничтожного господина, и я надеялся, что они спасутся, хотя знал, что им не спастись.

За нашими спинами послышались всплески: викинги принялись бросать тела англичан за борт «Фьорд-Элька», пока кровь не въелась в дубовые доски. Даже морской бриз не смог рассеять вонь дерьма, смешанного с кровью, и я с неудовольствием подумал о том, как долго нам предстоит скрести палубу, когда все будет позади.

Эльдред взошел на боевую площадку, сооруженную на носу. Теперь он больше чем на целую голову возвышался над своими людьми и был соблазнительной мишенью для наших лучников и копьеносцев.

– Я уэссексский лорд! – возгласил он. – А ты кто такой? Ты – языческая мразь, что копошится в темноте, как муха в бараньей туше! С такими, как ты, я дела не имею. Христианин не должен связываться с тебе подобными, если не хочет получить нож в спину. Давай, Сигурд, козлиный сын! Подойди и отведай английской стали! Или ты дерешься только с невооруженными людьми?

По правде, речь Эльдреда была недурна, хотя мало кто из викингов оценил его остроумие. Мы подняли щиты и двинулись вперед, однако Сигурд велел нам стоять на месте.

– Хорошо, Эльдред, – сказал наш ярл. – Я готов был поспорить, что ты станешь умолять о пощаде, как трус, ведь трус ты и есть. – Такое оскорбление – тяжелый камень. – Но я рад, что ты решил умереть, как мужчина, хотя жил, как ничтожество. Уэссекс – славный край. Такой земле нужны воины, готовые погибать с мечом в руках, не то через двадцать лет ее наводнят викинги. За юбки ваших женщин будут держаться норвежские дети, которые вырастут мужами, верными Одину и Тору. А твоего Белого Христа, как пятно от мочи, никто и не вспомнит.

Эльдред свирепо вытаращил глаза, длинные усы затряслись.

– Я буду драться с тобой, Сигурд! – рявкнул Маугер, чье широкое лицо побагровело от ненависти. – К черту богов! Поглядим, на что способны люди!

Кое-кто из викингов заворчал: мол, пора бы уже прикончить этих собак, вместо того чтоб с ними разговаривать. Норвежцы поняли немногое из того, что было сказано, но угрозу они распознали и пришли в возбуждение. Маугер слыл лучшим ратником Эльдреда, гранитным мужем, прошедшим множество битв. О нем говорили как о величайшем воине Уэссекса, и я не хотел, чтобы Сигурд с ним сражался. Мой господин тоже был прирожденным воителем; и потом, даже ярл порой оказывается пленником собственной чести. Вызов, что бросил ему Маугер, затмил сияние сундука, доверху набитого серебром.

– Эльдред! Ты сразишься со мною сам. Тогда я убью тебя, а людей твоих отпущу. Они, я вижу, преданные воины и заслуживают лучшей доли, нежели умереть за такого, как ты. – Сигурд поднял меч и направил острие в олдермена: – Что скажешь? Будешь со мною драться?

Верхняя губа Эльдреда сморщилась, как старая кожа.

– Не буду, – фыркнул он. – Вместо себя я пошлю Маугера. Он сразится с тобой или с любым из твоих людей.

Маугер тряхнул головой, исполненный решимости. Мышцы его голых рук налились кровью под браслетами и нательными узорами. Это был грозный седовласый боец с каменным лицом, и я не завидовал тому, кому предстояло скрестить с ним меч.

– Я займусь этим ублюдком! – завопил Пенда, впившись в Маугера голодными очами.

– Что они говорят, Ворон? – прошипел Бьорн.

Мы стояли в третьем ряду и наблюдали за происходящим, выглядывая из-за плеч товарищей.

– Маугер бросил вызов Сигурду, – объяснил я по-норвежски.

Услыхав мой ответ, викинги принялись беспорядочно сыпать в англичан проклятьями.

– Я насру тебе на морду! – крикнул один.

– Родные матери не смогут собрать вас по кускам, смердящие подонки! – проорал другой.

Флоки Черный и Свейн Рыжий стали упрашивать Сигурда, чтобы тот позволил им сразиться с Маугером вместо него, но ярл велел всем придержать языки.

– Я ваш предводитель, и это мое право, – сказал он, вкладывая меч в ножны. – Опустите оружие, сыны Уэссекса. Даю вам слово, что сегодня вы не будете кормить воронов своим мясом. Я принимаю вызов Маугера. Если он победит, вы все свободны.

– А если не победит? – спросил один из саксов, за что Эльдред на него укоризненно зашипел.

Тому, что английский воин осмелился задать такой вопрос, я не удивился: в тот миг олдермен был для него не так страшен, как мы. Сигурд пожал плечами: