Сыны Несчастья (ЛП)

Месяц или два спустя, мы — я и мои товарищи–пастухи — добрались до наших пастбищ в горах Мерен, высоко над землей Акса, далеко от всех расследований; прямо перед нами открывался вид на Пюиг Карлит. Мы были возле перевалов, где открывались дороги к югу. И здесь я получил еще один удар судьбы, прямо в лицо. Ко мне подошли мужчина и ребенок, сначала я их не узнал. Это произошло так, как часто происходили здесь важные встречи, когда в полдень я оставался один среди летников, и после утренней дойки шел по длинному коридору, построенному из шероховатых камней, чтобы приготовить сыры к перевозке. Это была целая деревня orris, деревня, состоящая из пастушеских летников, на перевале Ллёзе. Стоял июльский день, прохладный и облачный, и слышался только стук капель дождя по листве. В летнике поднимался слабый пар от молока. Я вытер лоб. Было темно, как вечером. И тут я услышал совсем рядом голос ребенка, звавший «Пейре, Пейре!». Я подумал, что это нежный голос Гильота, худенького бастарда священника из Мерен, который пас коз На Фериола, и которого мы брали с собой из жалости. Этих хитрых животных нелегко обмануть, бьюсь об заклад, что они на многое способны.

Я нагнулся, чтобы выйти, переступил через порог, но не успел вдохнуть запах дождя, как увидел перед собой маленького рыжеватого человечка с озабоченным бледным лицом и острыми локтями. И крепко сложенного мужчину, который держал его за плечо.

— Пейре!

Боже! Это же мой младший брат Арнот! Он, моргая, смотрел на меня с неловким и несчастным видом, и не осмеливался больше ничего сказать. Тогда я взял его на руки и обнял. Он прижался ко мне и зарыдал у меня на шее. Он вдыхал кисловатый запах молока, которым я пропах.

— Я Ваш кузен из Керигут, — представился мужчина.

Я поставил ребенка на землю, и мы все уселись на больших камнях возле летников, под укрытием буковых ветвей. Я принес им хлеба и молока и пригласил их перекусить. Ребенок свернулся калачиком возле меня, а мужчина стал рассказывать. Это был родственник моего дяди Гийома Эстеве, брата моей матери Азалаис. Мой дядя, который взял на себя заботу о моих младших братьях, послал его ко мне. Арнот и Жоан вынуждены были бежать из Монтайю, потому что наши родители получили приговор инквизитора. В день святого Иоанна. Родители были осуждены на Мур, так же, как и мои братья, Бернард и Раймонд.

— Ваш дом, — добавил мой кузен, — сразу же разрушили и сожгли. Все Ваше имущество полностью конфисковано. Все взрослые члены семьи в тюрьме. Дети не могли больше жить в Монтайю. Они пошли прямо в Керигут, к своему дяде Гийому, моему тестю.

Я понял, что дядя Эстеве хочет найти какое–то решение, как быть с обоими детьми. Слишком пожилой и разбитый болезнями, он не мог зботиться о них, и к тому же, доверительно сообщил мне его родственник, он не хотел ссориться с женой, которая уже начала его попрекать — и потому доверил их мужу своей дочери. Старшего, Жоана, достигшего уже больее десяти лет, он сразу же поселил в Капсире, у кума Гийома Эстеве. А вот о маленьком Арноте, которому было не больше семи или восьми, и у которого не было иных родственников, кроме меня, следовало позаботиться мне самому. Конечно же, я сразу же согласился. И именно потому, что я принял на себя эту ответственность, и заверил в том своего родственника, я решил пока еще не бежать.

ГЛАВА 33 ЛЕТО 1310 ГОДА

«[Священник Пейре Клерг] сказал мне, что он может сгноить в Муре Каркассона моего отца, брата, меня самого, и всех из моего дома… Я ответил ему, что уйду из Монтайю, но вначале я отомщу ему; чтобы он остерегался меня…потому что если я смогу, то убью его, ибо на свете могут жить либо он, либо я. На что Понс Клерг, отец попа, ответил: «Ты считаешь, что сможешь бороться и против Церкви, и против короля Франции?»

Показания Гийома Маурса перед Жаком Фурнье (октября 1321 года)

Арнот спал подле меня. Дорога явно измучила его. Это был тщедушный ребенок; и я сказал себе, что, наверное, весь этот полный испытаний прошлый год он довольно часто голодал. Но смогу ли я предложить ему более спокойную жизнь? В нескольких словах я расспросил кузена из Керигут. Если я хорошо понял, то, что он мне сказал, то приговоры вынесены, и все они теперь узники Мура Каркассона. Все? Мой отец Раймонд Маури, мать Азалаис, сестра Гильельма, все мои братья — Гийом, Раймонд, и даже этот бедный юный Бернат, который надеялся выйти с крестами и мечтал бежать.