Сыны Перуна

Глаза любвеобильного вояки округлились и, осознав смысл сказанного, он вскочил на ноги и со всей мочи отвесил обидчику такую смачную оплеуху, что у того загудело в голове. Тот в свою очередь вскочил и схватил героя-любовника за чуб.

— А ну прекратить! А то я вам быстро все ваши молодильные яблоки поотшибаю. Заняться нечем, пошли бы в поле, стрелы покидали да мечами позвенели, а то, я смотрю, совсем заматерели. Богатырями себя почувствовали.

— Да мы что, так, отдохнуть немного решили, — ответил курносый здоровяк вышедшему во двор степенному мужу, одетому в зеленую шелковую рубаху.

Второй забияка, тоже выпустив из рук волосы своего противника, покорно произнес: — не серчай, дядька Сбывой, мы тут так, малость шутим.

— Вам, шутникам, делом пора заняться, а не языками трепать. Вон молодой гридь с утра до ночи железом гремит, коня воспитывает да науку воинскую постигает.

— Так он же молодой еще, ему и положено ученье постигать, а мы-то уже бывалые.

— Вот я щас вам, бывалым, покажу, а ну нацепили сброю[35], да по коням и в поле. Ты, Даньша, за старшего. Да, вот еще, позовите мне этого молодого, Радмира, поручение у меня к нему.

Бывалые вояки без спешки поднялись со своих мест и отправились седлать коней. Кто-то попутно окрикнул Радмира.

— Давай, братко, заканчивай, Сбывой тебя кличет.

Радмир, услыхав эти слова, сунул в ножны меч и помчался к ожидавшему его на крыльце сотнику.

— Будь здрав, батька, чего звал? — поприветствовал Радмир своего нового наставника, утирая с лица пот.

Радмир уже третий час упражнялся с двумя молодыми парнями из юных во дворике перед княжьей гридницей, где он нашел свой новый дом и новых товарищей. Теперь уже он преподавал молодым парням азы воинской науки. Жизнь при дворе Олега мало чем отличалась от той, прежней, разве что бывалые воины меньше отдавались учебе, они предпочитали настоящую сечу и любили не просто махать мечом. Они привыкли убивать, этому они посвятили всю свою жизнь. Суровые и задорные, болтливые и молчуны, задиры и степенные мужи — все они составляли воинское братство, готовое в любую минуту оказать помощь товарищу, пролить свою кровь за князя и его дело.

— То, что науку воинскую совершенствуешь, молодец. Только давай переодевайся, пойдешь к Свенельду от меня с поручением, и поскорей, дело важное.

Через несколько минут Радмир стоял перед Сбывоем в чистой белой рубахе, держа за узду фырчащего Щелкуна.

— Скажешь молодому боярину, чтобы дружину свою собирал. Всех, кого на постой да к родичам отпущены. Князь, мол, так приказал. Собирает он большую дружину для похода. Новгородцы дружину свою не дали, говорят, мол, эсты да даны пошаливают, опасаются с их стороны нападения да каверз разных. Князь в Новгороде добровольцев собирает, поэтому задержится, и к приходу его все бояре да большая дружина готовы к походу быть должны. Все запомнил?

— Запомнил, слово в слово передам, — и молодой гонец вскочил в седло коня.

— Ну, ступай, другие гонцы в пути уже. Эх, завертелась карусель, скоро польется кровушка, как водица. Война — она всегда не прогулка.

Глядя вслед своему гонцу, суровый рус любовно поглаживал рукоять своего меча.

6

Влетев через распахнутые ворота во двор боярского дома, напугав при этом стоявшую на крыльце дворовую девку, которая только и успела взвизгнуть от неожиданности, посыльный Сбывоя лихо соскочил с коня. Бросив поводья оказавшемуся поблизости мужичку, Радмир поспешно вбежал на крыльцо.

— Коня привяжи. Хозяин-то дома? С порученьем я к нему от князя.

— Нет хозяина-то, кормилец. Уехал он по делам давеча, только завтра поутру быть обещал. Боярышня дома, может, ей передашь вести свои, — схватив брошенные ему поводья, засуетился мужик, услыхав, что прибывший воин посланник самого Олега.

— Кто это там челядью моей командует, как у себя дома? Да шум поднимает, — раздался женский голос из соседней комнаты. — Кого еще там нелегкая принесла?

Светловолосая хозяйка дома показалась на пороге и с гневом в глазах посмотрела на Радмира. Юноша замер на полуслове. Это была она, та самая красавица, которую он не смог забыть с тех самых пор, как впервые повстречал ее на рынке при стычке с Сигвальдом и его дружками.

«Асгерд», — так назвал ее Сувор, один из тогдашних товарищей Радмира.

— Чего тебе, гридь, вы что там, у князя вашего, совсем страх потеряли, в дом врываетесь, прислугу пугаете, небось не враги тут, люди знатные живут, — женщина сурово глядела на Радмира, а тот, словно потеряв дар речи, стоял перед ней с полураскрытым ртом не в силах вымолвить и слова.

Вдруг Асгерд замолчала и взгляд ее потерял прежнюю суровость, а металлические нотки в голосе куда-то исчезли.

— А я тебя помню. Ты тот самый парень, который чуть не спалил меня глазами на рыночной площади, — молодая боярыня усмехнулась, прикрывая рот рукой. — Точно-точно, помню, вы тогда еще с нурманами княжича свару затеяли, а братец мой все это пресек.

Красавица снова прикрыла улыбку рукой, украшенной изящным серебряным браслетом. Ее в очередной раз приятно позабавило смущение молодого воина, которое она читала на его лице.