Сыны Перуна

— Ох, и не говори, друг, много денег ушло на новые постройки. Много, — тучный варяг озабоченно покачал головой. — А дела-то торговые все хуже и хуже идут, одни убытки от торговли. У тебя-то с этим вроде бы проблем нет, вон я слыхал, недавно ладьи твои от греков пришли, да доверху товаром груженные. Как ты так удачно торговлю ведешь аль у тебя секрет какой? — Горемысл, хитровато прищурившись, с интересом посмотрел на Страбу.

— Какой секрет, просто удача с моими купцами да охрана надежная, вот торговля-то и идет да люди лихие, до чужого добра охочие, на мои товары не зарятся, а кто зарится, тот побаивается. Охрана-то у меня надежная, нурманы да варяги, кто ж с ними сладит.

— Да, дружина-то у тебя славная, и земли на прокорм тебе Рюрик хорошие отдал, говорят, три шкуры со славян твои удальцы-дружиннички дерут? Народец-то, дескать, недоволен.

— На то он и народец, чтобы землю пахать да дружину кормить, а недовольных и укоротить можно. А ты сам-то что так прибедняешься? Дружина у тебя тоже немалая, да и торговля вроде бы неплохо продвигается, а коли денег мало, так вон князюшка наш — Олег — в поход, говорят, собирается. Большую дружину кличет, всех под свои знамена зовет. Садись на коня, собирай дружину да воев из мужичков своих и отправляйся в новые земли. Война нынче — дело самое прибыльное.

— Какая война, стар я стал, на коня-то с трудом влезаю, — тучный гость похлопал себя по круглому животу. — Людей-то я Олегу дам и командиров назначу, попробуй не дай, князь-то наш на расправу лют. Это тебе хорошо, ты при княжиче, он малец еще, ему в бой идти не надобно, да и тебе вместе с ним.

— Ну, а коли стар, говоришь, зачем тебе богатства-то?

— Да как зачем. Прошлую весну жена у меня померла старшая, так вот решил я еще одну жену взять из знатного рода, поэтому и на войну мне никак нельзя.

— А кому же честь такая выпала? — усмехнулся Страба, глядя на незатейливого жениха.

— Асгерд, сестре Свенельда, боярина свейского. А что, и богата, и рода знатного, да и к князю нашему их род приближен. Да и вдовая она, говорят, уж второй год.

— Этот пузатый выскочка — жених Асгерд, — Страба прикрыл рот рукой, чтобы не прыснуть со смеху. — Да она же на него и смотреть не станет.

— А что, роду я знатного, не беден, при княжиче молодом всегда, — продолжал рассуждать Горемысл. — Так я вот и подумал, может, поможешь мне в этом деле. Ты при Игоре, считай, первый знатный муж, не смогут Свенельд и Асгерд отказать, коли ты за меня попросишь да посватаешься, а я век признателен буду, отблагодарю, чем смогу.

Страба начал судорожно рассуждать, как же отказаться от столь неожиданной просьбы, чтобы просящего не обидеть.

— Только вот сомненья у меня есть, — продолжал престарелый жених. — Я тут сегодня поутру к ней домой, к Асгерд то бишь, захаживал, напрямик не сказал, но намекнул, стало быть, а она в ответ ничего. Братца-то её на месте не было. Но вот перед тем, как я к ним в хоромы-то вошел, возле дома паренька встретил из дружинников Олеговых.

Страба с трудом сдерживал смех.

— Что, к невесте твоей уже добры молодцы похаживают, пока ты сватов подыскиваешь?

— Вот именно, чего он там крутился? — не замечая иронии хозяина, размышлял простоватый гость. — Говорит, что по делам княжьим, а каким — не сказал. Да еще наглый такой, глазищи дерзкие, ты его знать должен. Он же недавно Сигвальда, дружинника твоего бывшего, убил, когда князя стерег после попойки Игоревой.

Страба сразу насторожился. Дело принимало интересный оборот.

— Если она молодых парней принимает, так зачем же мне такая жена нужна? — совсем уже разболтался захмелевший варяг. — А если правда по делам, то дело другое. Ты не знаешь часом, чего этот деревенщина у Асгерд делать мог.

— Я-то не знаю, но на твоем месте непременно бы узнал. Если они и вправду полюбовники, так наказать его нужно. А раз говоришь, что он еще и нагрубить тебе посмел, так точно не надо такого прощать. Ты у нас, говорят, воин славный, хоть на коня и почти и не садишься сейчас, так мы, варяги, всегда пешими бились и как бились!

— Да он же, говорят, самого Сигвальда Эриксона зарубил, где мне с ним биться, стар я стал для ратных дел.

— Стар не стар, а силушка-то есть еще, — Страба похлопал гостя по широкой спине. — А гридь этот молодой еще да неопытный, из славян примученных, из радимичей. А они никогда меча и сабли в руках не держали, борона да соха — весь их арсенал. А Сигвальда, скорее всего, не он, а князь сам и сразил, он ведь в сече той изрядно мечом помахал, а князь у нас, сам знаешь, какой воин славный.

Страба разразился целым потоком красноречивых похвал в адрес своего гостя, перечисляя и приукрашивая все его былые подвиги и заслуги. С Рюриком, дескать, в походы ходил, славу и богатства мечом добыл. Подвыпивший Горемысл разошелся, сам уверовав в то, что говорил ему хитрый Страба.