«Сыны Рахили». Еврейские депутаты в Российской империи. 1772–1825

Деятельность Диллона и Зонненберга и, в частности, их официальное назначение вызвали большое оживление в определенных кругах еврейского населения Российской империи, особенно среди консервативной элиты Литвы и Белоруссии, некоторые представители которой явно стремились к созданию некоего межобщинного союза наподобие тех, что объединяли евреев Речи Посполитой до 1764 г. По крайней мере, усилия по политической консолидации евреев, хотя и были вызваны условиями модернизации, облекались в традиционные формы и сопровождались намеренными отсылками к средневековым традициям еврейской автономии. Это выразилось, в частности, в созыве зимой 1815 г. в местечке Зельве, во время ярмарки – так же, как некогда собирались члены областных кагальных объединений, – собрания раввинов и представителей кагалов, чтобы решить, как воспользоваться «императорской милостью» по избранию депутатов. Однако решение вопроса было отложено на неопределенный срок, и прежние участники, к которым присоединились вернувшиеся из-за границы Диллон и Зонненберг, собрались 11 июня 1816 г. в Минске. Собравшиеся постановили взыскать на депутатские издержки по 50 копеек с каждого еврея и избрали из своей среды ответственных за этот сбор по Виленской, Минской и Гродненской губерниям. Эти лица, в большинстве своем раввины, должны были также предпринять усилия по выяснению господствовавших среди еврейского населения настроений и мнений: «Кто в их глазах достойны быть депутатами из их губерний… и что им следует сказать царю или министрам о нуждах их уездов»[817]. Независимо от того, кого именно и как собирались опрашивать назначенные собранием доверенные, избираемые депутаты, видимо, все же нуждались в поддержке всего еврейского населения. В данном случае важна сама идея необходимости такой легитимации «снизу», хотя, казалось бы, было бы достаточно уже имевшегося императорского указа и одобрения со стороны еврейской элиты. Предполагалось избрать от каждой губернии депутата, причем контроль над выборами возлагался на все тех же уполномоченных собранием раввинов, и вручить каждому депутату доверенность от собрания кагалов[818].

По замыслу участников собрания, депутаты должны были поехать в Петербург именно тогда, когда в синагогах читается недельный раздел «Странствия», посвященный скитаниям евреев по пустыне и борьбе евреев с племенем мадианитян[819]. Погружение во враждебное пространство и победа «чистого» над «нечистым», «еврейского» над «чуждым» было той общей основой, которая объединяла библейский сюжет с мистической трактовкой деятельности депутатов, присутствующей в постановлении минского собрания.

Несмотря на свои красноречивые отсылки к традиции, а также уверения в том, насколько полезным окажется присутствие еврейских представителей в столице, организаторы минского собрания не смогли осуществить свою программу, ибо разоренным войной евреям сбор по 50 копеек с человека показался непосильным и выборы не состоялись. Отказ от выборов под предлогом нехватки денег косвенно свидетельствует о том, что часть еврейского населения считала существование еврейских депутатов бесполезным и не верила в их способность повлиять на правительственную политику по отношению к евреям.

Возможно, их не удовлетворял предложенный минским собранием сценарий, согласно которому выборы и дальнейшая деятельность депутатов направлялась бы узким кругом представителей элиты, имевшей оппозицию в лице хеврот. Эта тенденция проявилась в дальнейшем, когда в 1820-е гг. «представления» официальных еврейских депутатов конкурировали с прошениями от имени «еврейских обществ». Возможно, выражение «еврейское общество» в российской делопроизводственной документации было, по крайней мере в нескольких бесспорных случаях, аналогом еврейского хевра, но это уже предмет следующих глав. Итак, по всем изложенным выше, а возможно, и по другим причинам выборы не состоялись, и осенью 1816 г. Зонненберг уехал в Гродно, а Диллон – в Санкт-Петербург.