Сыны Солнца

Карлик очнулся от толчка. Опустив ему руку на плечо, Медвежья Лапа яростно призывал его в свидетели.

— Ты ведь знаешь, брат, что женщина, которая скрывается здесь под именем Источника Слез, нарушила закон предков и вызвала гнев богов.

Но ему не удалось кончить, так как в глазах гнома он ясно прочел себе смертный приговор.

Слегка согнув колени, Куа напряг свои бесформенные мускулы на руках и растопырил пальцы, задушившие не одного волка и медведя.

Виссили-Рора стал между ними и властно объявил, что совет старейшин соберется в священной пещере и там выслушает обвинителя и решит судьбу Таламары и ее сына. Направив свой жезл в сторону послов, он прибавил:

— Братья, вы будете иметь их головы, если таково ваше право.

Глава VII Пещера богов

Сплетни Сороки подготовили почву для всеобщего негодования против Таламары и теперь, когда ее преступление казалось очевидным, ярости окружающих не было границ. После совещания послов страсти в селении разыгрались вовсю. Мужчины и женщины ожесточенно спорили у входов в пещеры, непримиримо настаивая каждый на своем.

Некоторые просто отрицали само существование закона, который, по их мнению, был смутным отголоском старины. Однако, когда им приводили достоверные факты удушения новорожденных, они соглашались, что во имя оздоровления расы можно оправдать истребление калек; что же касается Минати, то они решительно отказывались причислить его к этим уродам. Ведь не станет же никто отрицать, что он — единственный в племени — умеет гарпуном бить рыбу и лучше всех лазить по деревьям, преследуя белок и отыскивая мед.

Другие яростно поносили закон расы.

— Закон, повелевающий убивать новорожденных, — это закон убийц!

— Это закон дикарей!

— Благодаря этому закону, наверное, немало погибло людей, которые могли бы быть гордостью своего народа, — твердили они.

Эти рассуждения возмущали противников, утверждавших, что яваны, наиболее рослые и красивые представители рода человеческого, обязаны своей силой и ростом именно спасительному закону и что его, наоборот, надо всеми силами поддерживать и применять. На этой почве возникали бесконечные споры.

Одноглазый Конь, отец Пивиты, вернувшись с совещания, застал в своей пещере ожесточенную перебранку. Младшая из его двух жен с пеной у рта требовала смерти Таламары, в то время как другая оправдывала Источник Слез за то, что она спасла свое дитя.

Они уже готовы были перейти в рукопашную, когда к пещере подошла Таламара. Согнувшись под тяжестью меха, наполненного водой, она возвращалась с реки. Ей вслед неслись презрительные насмешки кумушек и целой оравы мальчишек. Одноглазый Конь понял, что дальнейшее гостеприимство чужестранке может скомпрометировать его достоинство уважаемого члена племени и грозит миру его семьи. Поэтому, вытянув вперед руки, он как бы преградил Таламаре вход в пещеру. Она сразу поняла его жест, но, услышав насмешки приближающейся толпы, с бесстрастным лицом молча вошла в пещеру.

Обливаясь слезами, Пивита помогала ей собирать вещи и инструменты. В это время явился Минати. Он прорвался через толпу, скопившуюся на площадке у пещеры. Как и мать, он старался сохранить спокойствие, несмотря на кипевшую в нем злобу. Только мертвенно-бледное лицо выдавало его чувства. Когда Одноглазый Конь, уже раскаявшись в своем поступке, предложил помочь ему укладываться, он разжал губы и насмешливо произнес:

— Как ты думаешь, разрешат нам поселиться в пещере для дров вместе с пауками и летучими мышами?

В первую очередь юноша бережно привязал к поясу свою главную драгоценность — кишку лося, которую он после долгих трудов приспособил как тетиву для лука; затем собрал в вязанку прутья и стрелы, завернул все свои кремневые инструменты в звериную шкуру и, в сопровождении матери, несшей в мешке остальные пожитки, он вышел из пещеры. С гордо поднятой головой направился он навстречу толпе, откуда слышались бурные возгласы, то приветствовавшие их появление, то осуждавшие их на смерть.

Двое юношей настойчиво предлагали Таламаре нести ее узел с вещами; мальчишки кидали ей вслед горсти земли; тут же произошла драка между двумя мужчинами; женщины вцепились друг другу в волосы; огромного роста воин схватил за руку девушку, готовившуюся бросить камень в беглецов, но его резко остановил Юло.

— Посмотрите-ка на Черного Быка, он заступается за чужеземку и за ее мальчишку, который царапает по кости.

— А не угодно ли полюбоваться на Волка, который скалит зубы на беззащитную женщину и безоружного мужчину? — раздался в ответ громовой голос Жабы, пробиравшегося через толпу. Несмотря на свой карликовый рост, он смерил грозным взглядом рослого красавца Юло.

— Ты не яван, яваны не оскорбляют женщин. Яваны никогда не были негодяями и трусами.

— Вот это хорошо сказано! — раздалось шумное одобрение охотников.

— Маленький Жаба, ты обладаешь благородным сердцем вождя! — крикнул кто-то из толпы.

Понемногу толпа стала расходиться. Осталась лишь кучка женщин, переругивавшихся между собой. Подняв с земли камень, Куа пригрозил им:

— Гиены! Шакалы! Прочь с дороги, вонючки!