Сыр и черви

Меноккио запомнился призыв черта говорить правду даже в аду, и это, без сомнения, одна из центральных тем «Сна», связанная с критикой лицемерия, в особенности монашеского. «Сон» был опубликован в мае 1541 года, т.е. в то время, когда в Регенсбурге шли переговоры, имевшие целью примирить католиков и протестантов; он является типичным выражением итальянского евангелизма. «Глумство, изличья, шутки и потехи» двух буффонов, Занполо и Тайакальце, которые даже перед престолом Вельзевула пускаются в пляс, «сверкая тугими ягодицами», представляют собой карнавальный фон для обстоятельного разговора на серьезные религиозные темы. Тайакальце в открытую восхваляет Лютера:

И среди них известный Мартин Лютер,
Чье имя у германцев всех в почете.
Попов он ставит ни во что. К собору
Народы громогласно призывает.
Во всяком он ученье искушен,
Но чистому евангелью привержен.
Смутил он многих: тот теперь твердит,
Что лишь Христос нам, грешникам, заступа,
Другой все упованья возложил
На Павла Третьего с Климентом вкупе.
Один бранится, лается другой
И верит всяк, что лишь соборно, вместе
Недоуменья эти разрешим.

Лютер достоин одобрения, тем самым, ибо он призывает к созыву собора для наведения порядка в вопросах вероучения, а также учит «чистому евангелью».

Костлявая ко мне явилась, кум,
Не во время. Я не успел спознать,
Какая вера правильнее в мире
И каковой мне надлежит держаться.
Всего важнее человеку верить
И в вере никогда не колебаться.
Евангелья держаться нерушимо,
А в остальном о Мартине не печься.

Что такое «чистое евангелье», объясняют по очереди Занполо, святой Петр и Тайакальце. Прежде всего, это оправдание верой в жертву Христову:

Чтоб душу христианину спасти,
Соблюсть необходимо три условья.
Во-первых, Бога почитать душой
И веровать Ему непрекословно.
Второе, быть в надежде, что Христос
Спасенье всем купил своею кровью.
И третье: в сердце жар любви иметь
И Духом Святым в деле облачаться.
Исполнишь все, и ада избежишь.

Не нужно, следовательно, никаких теологических премудростей, на которые так охотно пускаются монахи и на которые так падки невежды:

Невежд есть много, что, ученых корча,
Священные предметы обсуждают
И богословствуют сверх всякой меры,
Сбивая паству с правого пути.
О предопределении толкуют,
О воле, что свободною зовется,
Пытают тайны, скрытые от глаз
И разума людского. А уж им-то,
Чья вся премудрость — «Отче наш» и «Верю»,
И вовсе непосильные. Дорогу
Прямую к небесам искать нет нужды:
Евангельем указана она.
Куда приглядней было бы монахам,
Оставив суемудрие, что с толку
Сбивает легковерных простецов,
Со словом божиим людей знакомить
И только…

Отрицание теологических хитросплетений ради простоты истинной религии памятно нам по некоторым высказываниям Меноккио, который, впрочем, утверждал, что не знает слова «предопределение», хотя и встречал его в этой поэме. Еще большее сходство наблюдается между осуждением «законов и повелений церкви» как «барышничества» (этим термином пользовался, как мы видели, также и Никола из Порчии) и инвективой против священников и монахов, которая во «Сне» вложена в уста св. Петра: